Олег Григорьевич Захарченко – автоматчик 255-й бригады морской пехоты, погиб при освобождении г. Новороссийска 10 сентября 1943 г.

1943 г.

Здравствуйте, дорогие!

Итак, я уже далеко от вас. После семидневного автомарша наше подразделение прибыло в свою часть. А часть наша самая знаменитая – N-ская ордена Красного Знамени отдельная бригада Черноморского флота. Скоро она будет гвардейской. Живём неплохо. «Фрица» пока ещё не убил здесь ни одного. Скоро убью. Вооружение – автомат, гранаты. Пишите по адресу: 69-755-Е пол. почта.

Не волнуйтесь – повоюем и приедем отдыхать. Наша (нашей части) задача меня радует – очень интересно – десантный отряд в тыл врага. Мы их там попузырим!

11 апреля 1943 г.

Привет всем с фронта!

Пишите чаще! Сергей! Узнай Раин адрес и сообщи мне.

Р.S. Ботинки у меня хорошие – американские.

Володя – привет жене, Любе. Целую всех.

Ваш Олег.

11-IV-43 года. Гор. N.

1943 г.

Здравствуйте, дорогие!

Почему не отвечаете? Я вам написал уже два письма, а ответа ни на одно не получил. Живу я превосходно. Служу в пулемётной <…>[1].

Мой адрес: почта 30, часть 389, Захарченко.

Р.S. Когда ответите, опишу всё поподробней.

Р.Р.S. Володя! Передай привет Жене.

«Остался один кабан – Ваш сын Иван!»

Аминь.

Я кончил.

1943 г.

В общем я от вас уже получил три письма.

Прекрасно.

А вы от меня сколько?

Пишите пока помаленьку – уже недолго осталось портить бумагу – фриц (скоро он сдохнет) заскучал по могиле.

«Дуче» уже (надеюсь, цензура не зачеркнёт) насрал в свои «имперские» рейтузы, а «фюрер» – дуется. Мы ему малость подмогнём, и он тоже поступит подобно своему бравому союзнику – «императору Бенитке».

Сергей! Я писал тебе – пойдёшь в армию через 4 года, и т.д., и т.д.

Ты будешь, возможно, служить на Малой Земле, где воюю сейчас я, где каждый метр земли – политый кровью защитников её. Но твоя служба будет службой жизни, а мы сейчас воюем тоже за жизнь, но часто платимся ею. Много русских жизнь свою отдали, отдают и будут отдавать, чтобы жил ты и такие, как ты. А ты должен помогать сейчас нам, фронтовикам, хорошей работой в тылу. Устраивайся. Квалифицируйся. Помни: пока война – тебе никто не поможет, потому что каждый сам нуждается в помощи. Да и стыдно тебе ждать её откуда-то. Рви, добивайся – этим всё сказано.

Береги себя и маму. Я приеду, и будет всё хорошо, всё хорошо.

Читаете ли вы газеты? Я нахожусь в 25 метрах от фрицев, а ежедневно читаю «Правду» и др. Привезу с собой пару газет нашего фронта, где пишут про нас – защитников Малой Земли – и автомат свой после войны тоже привезу домой, как память великой борьбы за Россию.

Мама! Ты сообщила, что дяди Володи адрес – «полевая почта»; этого мало – надо указать номер, а то как бы я ни написал, а письмо не дошло по такому весьма точному адресу.

Сергей! Ты почему же не пишешь? Мама может, а тебе, видно, некогда? Воробьёв стреляешь! Написал одну «цидулу» с бураком в конце вместо сердца и думаешь – баста. Вот когда через 4 года ты пойдёшь в армию, я писать тоже так буду: «Здравствуй – до свиданья – один кабан Иван!» Хорошо?

А мама? Что у вас там за рысаки в колхозе, что перекидают фаэтоны с сеном и уничтожают активным колхозникам ноги (надеюсь, они уже зажили!). Видать, там у вас трудовой фронт хуже нашего. Надо всё-таки осторожней, а то если и я буду так беречься, так с меня осталось бы то, что с фрицев (да не накажет Господь за собачье слово!) под Орлом – т.е. вонючие штаны. А письмо не дошло по такому весьма точному адресу.

1943 г.

Мама и Сергей! Получил от вас первые два письма. От радости подполз к фрицам на 3 метра, забросал их дом на Азовской ул. бутылками с бензином и гранатами. И «благополучно вернулся на базу». Дом деревянный – горел целую ночь. Ну и чёрт с ним. Возьмём Новороссийск (уже недалёк тот день!), построим на этом месте дворец.

Живу хорошо! Помирать не думаю! Ждите этак через 2 месяца в гости. Сергей, сердце надо уметь рисовать – это ты нарисовал сахарную свёклу. Пишите! Олег Захарченко.

Привет всем родственникам. Напишите: пишет ли Шурка? Где он сейчас?

Ну всё! Жду писем.

1943 г.

Всё в порядке, пьяных нет!

Довожу до вашего сведенья, что ст. сержант Захарченко жив и впредь жив будет на страх фрицам. Писать нечего. На участке затишье.

Мама! Получены важные сведения. Я, кажется, напал на след нашего батьки. Проверю – сообщу подробно. Вот и всё. Сергей! Я раз черканул – узнай [или] получила. Пишите.

1943 г.

Уважаемые мои глубокоштатские родичи. Пользуясь случаем, сообщаю, что жив и здоров. Вчера фрицы хотели убавить мне житухи, и один из них кинул гранату – в общем, я временно нахожусь в санчасти. Наверно, рейхсминистр Геббельс уже сообщил по всем газетам: «Один наш ефрейтор уничтожил русский полк, в том числе одного старшего генерала (не сержанта)». Впрочем, им виднее.

Вернусь на передовую через пару дней – сведу с ним (ефрейтором) счёты. Я уж как садану, так садану. Икнёт его Берта, и д-р Геббельс, наверное, тоже икнёт <…>[2] нет. Привет вам всем – ваш Захарченко. Я написал в Майкоп и Райке. Сергей! Работать надо лучше.

1943 г.

Здравствуйте, мама и Сергей!

Я вам писал уже много – кое-чего о своей жизни, о том, что был ранен, лежал в госпитале почти месяц и теперь снова в строю. Вы, наверно, слышали уже о <…>[3]. С трёх сторон море – впрочем, не меньше 42 кв. километров масштаб! Сейчас мы находимся в самом Новороссийске на окраинах его. Я в числе автоматчиков морской пехоты. На Азовской улице здесь сейчас, как говорят, «стоит фронт». Мы с одной стороны улицы – они с другой. По утрам мы забрасываем ихние блиндажи гранатами – это называется «gut Morgen»[4]. По вечерам бьёт артиллерия – это «guten Abend»[5] (они от нас на 10 м). Фриц – как взбесившийся шакал. Стреляет – день и ночь миномёты, артиллерия, пулемёты. Портит снаряды без всякой пользы. Авиация их делает сотни вылетов, но бомбят без прицела. Вырвутся из-за облаков штук 30, скинут бомбы куда попало и хода. А наш один морской ближний разведчик (немцы его называют «Точитель нервов») летает над ними целую ночь – гудит, гудит, а потом выберет цель – как шарахнет туда парочку и опять летает.

Скоро фриц пойдёт в наступление. Мы приготовились. Отступать нам некуда – море, да и разве морская пехота отступает?

В общем, когда <…>[6] будет наш, приеду я домой, расскажу всё подробно. Интересно здесь – как в театре. Главное – немцы рядом, 10 метров, и ты в стане врага.

Целую всех – старший сержант, автоматчик Краснозн. м.п.

1943 г.

Merne ferl_bte Mutter![7]

Пишу в надежде получить ответ хоть на это скромное «послание». Ради того, чтобы вы там не беспокоились за своего «блудного сына», заявляю (совершенно официально): «Живём, сухари жуём» (хлеба сегодня нет), и умирать отнюдь не думаем, невзирая на то, что «фриц бесится» – стреляет из «Берты» и «Сопливых Гансов» (1-е – тяж. орудие, 2-е – шестиствольный миномёт). Но, как говорят, «дуракам закон не писан». Пусть его перебесится. Наши «Катюши» и «Иваны Грозные» тоже иногда стреляют, и тогда нам нужно прятаться, ибо дома фрицев, взлетая в воздух, могут наделать нам беды, упав на нашей половине. Когда фрицу будет «Kaput», приедем в <…>[8]. Я покажу вам знаменитую Азовскую улицу, где сейчас коротаю свои боевые будни. Мы обойдём знаменитую <…>[9], за которую пролито много крови.

Ну, пока! Аминь.

Пишите! Я знаю, что вам сейчас трудно, но держитесь, как мы тут держимся. Скоро будет лучше!

Сергей, привет Рае!

Смотри и слушай маму и помогай ей.

Райке скажи, что у меня уже выросли усы (о!). Ну, всё!

Ваш автоматчик, ст. сержант.

1943 г.

Привет вам всем <…>[10] по объёму, но великой по событиям <…>[11]. Пишу вам отсюда уже второе письмо. Это послание пишется перед боем, который решит судьбу <…>[12]. Фрицы думают идти в атаку, чтобы выбить нас с окраин города. Но это, положим, так сказать. Автоматы и лимонки у морских пехотинцев всегда готовы. Я нахожусь вместе с друзьями (друзья правильные) на Азовской улице. Фрицы занимают одну сторону, а мы другую. Недавно тут брали «языка». Выволокли одного Ганса из блиндажа и перетянули на нашу половину. Они все храбрые около пушек и не выносят ближнего боя. В общем, живём весело. Я вам писал, что был ранен – в голове осколок. Рана уже зажила. Самочувствие отличное. Я знаю, что вам сейчас трудно жить, но держитесь, как мы тут держимся. Займём Новороссийск – приеду в гости. То, что меня убьют – исключается. Я теперь научился осторожности. Новороссийск – Керчь – Севастополь – Одесса – этот путь я ещё прошагаю с автоматом на груди. Уверен в этом. За меня не беспокойтесь. А то вот я за вас беспокоюсь очень.

Ну, всё. Пишите! Ваш старший сержант – автоматчик мор. пехоты (титул-то!).

1943 г.

Добрый день, мои дорогие родичи!

Пишу вам новое «послание». Почему вы, в конце концов, не отвечаете? За такую аккуратность вам надо, говоря военным языком, 10 суток «строгой». Учтите. Погодка тут замечательная. Только часто жарко бывает. А у вас? Как вы все там живёте? Дома ли Володя? Что делает Серж? Мама, если нужно, я могу выслать справку о том, что нахожусь в действующей армии, может быть, она поможет?

Привет там всем.

Сергей! Если попадёшь в армию, просись в автоматчики – милое дело! Настреляешься. У меня на вооружении пистолет-пулемёт Шапошникова – никакой «фриц» не страшный!

Пишите, как там у вас дела. Мои хороши. За всю службу только одни раз легко ранен в голову, осколком фрицовской гранаты, да и то совершенно случайно. В общем, к зиме вернусь. Целую всех. Сейчас я нахожусь за 40-50 километров от фронта у самого Чёрного моря.

Ваш автоматчик.

26 августа 1943 г.

Граждане!

Я уже на <…>[13]. За отличные действия на <…>[14] нашей части предоставили отдых. В одном из с/кавказских тыловых городов с непостижимой быстротой исчезают запасы продукции винодельческих заводов. После длительного поста это вполне понятно.

Привет вам от бывшего фронтовика, а теперь тыловика отдыхающего – Олега Григорьевича. Пишите чаще – адрес тот же! Мама! Как здоровье? Сергей, больше работы! Получил письмо из Майкопа. Привет всем.

[1] Вычеркнуто военной цензурой.

[2] Написано неразборчиво.

[3] Вычеркнуто военной цензурой.

[4] Вероятно, имеется в виду «guten Morgen» (нем.) – доброе утро.

[5] Guten Abend (нем.) – добрый вечер.

[6] Вычеркнуто военной цензурой.

[7] Возможно, автор хотел написать: «Моя любимая мать» (по-немецки – «Meine geliebte Mutter»), но спутал слова «любимая» (geliebte) и «влюблённая» (verliebtes), в котором первая буква читается как [ф], поэтому, скорее всего, и написал он «f».

[8] Вычеркнуто военной цензурой.

[9] То же.

[10] То же.

[11] То же.

[12] То же.

[13] Вычеркнуто военной цензурой.

[14] То же.