Сергей Николаевич Блезнов – уроженец ст. Новопокровской.

25 января 1945 г.

Здравствуй, Полина!

Привет с фронта.

Первым долгом своего письма спешу сейчас тебе сообщить, что это письмо тебе пишу из Германии, то есть из немецкого логова.

Вот поэтому-то я долго не писал письмо, потому что писать было некогда, всё время в пути, гоним немецких оккупантов всё дальше и дальше на запад. Бегут они без оглядки, не подмазывая пятки. Общие успехи наши вам видны из газет и сводок Информбюро.

Приезжая на территорию Германии, видим: немцы не успели удрать, а некоторые, всё бросив дома, поубежали, бросили всё своё хозяйство и нажитое. В общем, война на немецкой территории идёт стремительно, и успешно продвигаемся вперёд, так что скоро, наверно, дойдём до главного немецкого логова – Берлина.

В общем, по письму тебе всё не опишешь. Если буду жив, приеду домой, расскажу много-много хорошего и плохого.

Ну а теперь немного о себе: служу в той же части, где и был ранее. Здоровье пока ничего. Кушать хватает всего. Одет и обут также неплохо. Так что в бытовом вопросе и думать ни о чём не приходится. В общем, Полина, на этом письмо я своё заканчиваю. Писать больше некогда, приказ – идти надо скорей вперёд, и вот сейчас собираюсь ехать дальше, ближе к Берлину, а там подойдём к окончательному разгрому и ближе к концу войны.

Ну, пока до свиданья. Крепко жму руку. Ваш муж С. Блезнов.

29 апреля 1945 г.

Здравствуй, Полина!

Извини, что долго не писал, некогда было, сама, наверно, слышишь и по газетам читаешь, где мы сейчас есть и что делаем.

Сейчас уже мы на германской территории, гоним немца без оглядки назад. Вот поэтому-то и не приходилось писать, потому что всё время идём, гоним, догоняем, и останавливаться нельзя, потому что если остановиться, то тогда обратно он окопается, укрепится, и тогда его будет трудно брать. Пока собьём с места, а как только собьём с места, тогда пошёл и пошёл вперёд, и тут-то ожидать, останавливаться нельзя.

Сейчас идём по его территории. Навстречу нам встречаются наши женщины, мужчины, угнанные которые были немцем раньше к себе на каторгу. Как они рады! А вот беспрерывным потоком идут пленные немцы – они уже довоевались.

Вот сейчас приехал в одно барское имение, он сам, хозяин, даже не мог удрать, и у него вот наши женщины. А как много брошено богатства! Эх, если бы всё это да отправить домой, какое было бы богатство! И вот едешь, смотришь: всё побито, порвано, а всё какое хорошее. Теперь и немцы почувствовали войну на своей собственной шкуре.

Вчера получил два письма: одно от Наташи и одно от тебя, то есть его написал Шура. Письма эти давнишние, ещё с первых чисел марта.

И вот сейчас едем по германской территории – весна, всё зелено, и я сейчас вспоминаю, как это хорошо – весна, тепло, поют птицы, и всё веселится, и всем хорошо, а как тяжело было переживать зиму в холоде и в землянках. Но эта весна радует всех, потому что если не в эту весну, то в этом году закончим войну. А там у вас, наверно, в эту весну и надеть, обуть нечего, а сколько здесь всего этого, у меня просто болеет сердце, что здесь валяется, а дома не хватает и даже вообще нет.

Я тебе уже писал, что послал две скромненькие посылки, как только получишь, так сейчас же пиши мне, что ты их получила. Ты эти посылки должна получить вместе потому, что я их посылал через два-три дня в последних числах марта-месяца. Сейчас ещё приготовил одну посылку, скоро пошлю: костюмы, туфли, ну и ещё там по мелочи. Смотри там сама, что для чего, а самое главное – старайся одеть и обуть детей…

Вот видишь, что некогда начал писать письмо 29-го утром, и вот сейчас кончаю 30-го вечером. Только начал писать, и вот обратно вперёд, и так вот это письмо пишу тебе с отрывом.

Тебе, наверно, слышно, там читают по газетам, какие сейчас успехи на фронте. Теперь уже, наверно, и ты никак не дождёшься, когда кончится война и когда я приду домой. Вот сейчас смотрю на поля, стало зелено, хорошо, а этих зелёных вёсен провёл без тебя уже три. За последнее время я стал очень осторожен во всяких своих действиях, так как неосторожность приводит к смерти. Ведь это не где-нибудь там в совхозе или на МТФ, а на войне.

Завтра встречаю Первое мая. Эх, как вспомнишь, как справлял я его дома, так сердце мрёт. А тут, на фронте, не справишь так, здесь выпивай, пей и пой, но смотреть надо в оба, а то можешь пропить всю свою жизнь навсегда. В этом случае я стал сейчас себя воздерживать. Желаю, Полина, встретить Первое мая хорошо, весело и счастливо его проводить. Передавай привет всем-всем, желаю всего счастливого и хороших успехов в дальнейшей жизни.

Ну, Полина, пока до свиданья, спешу, еду обратно вперёд. Пока до свиданья, спешу заканчивать войну и хочу с победой возвратиться домой.

Ваш муж, С. Блезнов.

30.04.45 г.

10 мая 1945 г.

Здравствуй, дорогая Полина!

Вот вчера отпраздновал день Победы. Вчера не мог написать письмо, потому что мало выпил и не мог написать письмо. А вот сейчас вообще немного протрезвился и начал драть это письмо. Вчера вечером написал письмо Наташе, она должна тебе его прочитать.

Ну, сейчас с радости, потому что день Победы, не могу писать тебе много подробностей. А остался жив, здоров, чего и тебе желаю. Правда, и сейчас я тоже пьяный, но пишу это письмо на радостях. Ожидай, что скоро приду домой, может быть, через год, может быть, пораньше, а если судьба предоставит, то вернусь раньше.

Ну, Полина, пока всё, до свидания. Это письмо пишу пьяный, потому что встретил день Победы.

Да, Полина, забыл: передай привет всем моим знакомым.

А вернусь я домой, мы станцуем с тобой, гордая…

Ваш муж С. Блезнов.

20 июля 1945 г.

Здравствуй, Полина!

Что-то от тебя давненько не получал письма. Тебе написал, а от тебя ещё не получал. Сегодня вот сел и решил тебе написать письмо. Самое интересное – то, что когда хожу и думаю: напишу о том или ещё о чём-либо, как только стану писать письмо, как всё забываю, и как будто становится и писать тебе нечего.

Теперь я подъехал немножко ближе, так что в скором будущем буду на своей Родине совместно со своими людьми, а сейчас нахожусь недалеко от Германа Пинкусевича, но всё равно пешком туда к нему не дойду, а надо ехать, а ехать-то у меня не на чем.

Мы ездим только по своим дорогам, где и куда нам прикажут, а самостоятельно мы не ездим. Вот сижу сейчас и думаю: проведём всё лето здесь, то есть в армии, а домой прикажут ехать, может быть, зимой, и тогда никуда ни поехать, ни пойти к знакомым и родным. Ведь летом проще и развязней, а зимой будет плоховато.

Но ты, Полина, не горюй, хоть рано или поздно, а домой теперь, после войны, я приду. Конечно, может быть, будет для тебя казаться всё странно, что будут приходить домой мужчины, а меня всё не будет и не будет, и ты скажешь: «Когда он придёт хотя бы посмотреть на меня?», но чтобы ты не ожидала, когда ты посмотришь на меня на живого, так вот, я тебе в этом письме посылаю две фотокарточки, на которых ты посмотришь на мою личность (если узнаешь), и потом напиши: ты пустишь меня домой или нет.

Может быть, на фото я тебе не понравлюсь, ведь я фотографировался в том, в чём я служу, работаю и хожу, так что, может быть, ты посмотришь, что похож на замарашку, и скажешь: «Зачем мне такой крокодил?» Но смотри, если я тебе не понравлюсь, то фотокарточки не жги, ведь они дорогие…