Как в сказке

Возвращаясь с госпиталя на передовую, меня подобрала ехавшая по пути машина «ГАЗ-АА», крытая тентом. Когда я взобрался в кузов и осмотрелся, то в кузове ничего не было, кроме бочки, одиноко стоявшей в углу кузова и накрытой плащ-накидкой. Я прислонился к бочке и стал дремать. Потом почувствовал, что от бочки тянет прохладой, а на улице жарко – июнь (а может, июль) месяц. Подумалось заглянуть в бочку, заглянул и не поверил: полная бочка рыбы (сазан), каждая рыбина килограмм 5-7 была весом. Ещё немного проехал, и осеняет мысль: рыбку сбросить на дорогу, а потом и самому спрыгнуть. Так я и сделал, сбросил трёх сазанов прямо в дорожную пыль, соскочил с машины, подобрал их в плащ-палатку, и в часть. Днём сварили, а вечером вышли на передок.

<…>

Атаковали немцев, захватили рощу, называемую Красным лесом. Вот в этом лесу я впервые увидел наяву фашистский садизм. Когда прочёсывали лес, я увидел ужасную картину, остолбенел, позвал других. Вот что мы увидели: поваленное дерево, к нему привязан наш боец, на спине вырезана пятиконечная звезда, а под ним был разведён костёр, и в груди была прогоревшая дыра. Костёр ещё дымился, и смрад стелился по лесу. Прибыли штабные работники, фотографировали и опознали нашего разведчика полка, попавшего во время поиска к немцам в плен дня за три до наступления. Вот это было то, что немцы называли «новым порядком». Мы все, видевшие это, поклялись пленных не брать, так и держали слово до конца войны.

Оборона – короткий отдых

Я не могу сосчитать, сколько раз, прорывая «Голубую линию», мы наступали, и сколько раз переходили к обороне. В этот раз запомнилась оборона по одному случаю, а именно: заняли оборону вдоль острова в лимане (названия не знаю), отрыли наспех окопы, а рыть было нельзя, всего на штык – и вода, просто наложили по земле бруствер, чтоб можно было днём лежать за ним, и чтоб пули не пробивали.

Прошло дня два. Как-то лежу в окопе (днём мы только лежали, подняться нельзя – снайперы), слышу – утки крякают, глянул, а они, штук пять, вышли на бережок сзади моего окопа и ощипываются. Я изловчился и дал короткую очередь. Утки шмыгнули в камыши, но одна была подбита и стала на воде описывать круги метрах в трёх от берега. Я не вытерпел, кинулся в воду, схватил её – и к окопу, но не тут-то было. Как прихватил меня снайпер, так я не знал, куда деваться, распластался за кустом лозняка, наполовину на суше, наполовину в воде, лежу, а он бьёт по кусту разрывными, да так, что только ветки сыплются. Ребята из соседних окопов кричат: «Не поднимайся!», матерят меня, дескать, почему полез в лиман. Так продолжалось минут сорок. Немец успокоился, я изготовился и броском нырнул в окоп. Так немец так разозлился, что в бруствер моего окопа вогнал штук 30 разрывных пуль. Но пробить бруствер было невозможно. Я лежал и думал: «Дурак, за какую-то утку мог отдать жизнь». Но бывало всякое. Утку кое-как до вечера почти в перьях отварил, вечером угостил ребят и сам поел. Урчал живот, но было приятно, потому как пищу нам доставляли на остров один раз в сутки и только утром, иначе было нельзя.

А счастье – бывает

Бои не утихают ни днём, ни ночью. Бои ожесточённые, тяжёлые, потери и мы, и противник несём огромные. Стоит жара. Уже поспевает виноград. И вот на днях при переходе от одного рубежа к другому захотелось мне, солдатику, скушать виноград, а его по пути было много участков, примыкающих прямо к самой дороге. Были все предупреждены – нельзя. Но жажда есть и пить была сильней, и я решился в одном месте нарвать винограда.

Я бегом перескочил проволоку (а по ней висели бирки «Minen», и она была повалена). Я замедлил ход, выбрал куст винограда с янтарными гроздьями и шагнул к нему. Сделал последний шаг, нагнулся, чтоб сорвать кисть, и вдруг под правой ногой – толчок и щелчок. Я замер и увидел: вокруг куста ещё торчат три рожка. Это были установлены мины прыгающие «S-35» с большим эффектом поражения. Я, не поднимая ноги, выпрямился, по спине холодный пот, сердечко тук-тук-тук, повернулся на 180° и по своим стопам вышел на дорогу, догнал своих, думая о своём похождении. И тут сильный взрыв справа, все остановились (шли колонной). Оказалось, шесть человек забежали в виноград, двое из них остались навсегда, четверых ранило, кого как. Вот тебе и виноградник… А мне повезло, очевидно, запал сработал, а детонатор – нет.

Переправа по трупам

Через лиман проходит железная дорога, единственный путь, по которому можно пройти и за который ведём бои. Мост взорван. Сапёры ночью навели переправу из камышиной гати, а утром бой и переправа по гати. Трупы с лимана ветром пригнало к гати с двух сторон, а их сотни, с кроваво-красной окраской и жутким смрадом, и вот реально пришлось переплавляться буквально по трупам. Содрогаюсь и по сей день от увиденного мной ужаса…

<…>

Идём в направлении на Тамань – Сенная – Чушка. Немцы успели нырнуть в Крым. Мы заняли траншеи и блиндажи немецкой обороны у самого моря и готовимся к высадке в Керчь. Ночами наблюдаем, как наши «У-2» («кукурузники»), ведомые молодыми девчатами, до самого рассвета летают бомбить немцев в Крыму. Аэродром рядом. Мы ходили к ним смотреть фильмы. Огромный подземный клуб. Днём крутили фильмы и танцевали под патефон до вечера, а как только стемнеет, они к машинам, а мы в окопы.

<…>

Ждём команды на высадку в Крым. Идёт разговор, что немцы очень сильно покромсали последний десант. Получил письмо из дома. Узнал, что папа в армии, был в Грузии, а где сейчас – не знают. Немцы во время оккупации Усть-Лабинской по доносу арестовали маму и Машу как семью коммуниста и приговорили к расстрелу, но внезапное освобождение станицы нашими войсками спасло их жизни. А кто их выдал, мама догадывалась, но так до самой смерти не сказала, кто…

Получил письмо от Кати В. Пишет о перенесённых бедствиях и мытарствах (она эвакуировалась) по Средней Азии, но чужие люди их сердечно принимали, кормили, одевали, делили горе пополам.

<…>

В боях за «Голубую линию» я услышал о героях-лётчиках Покрышкине, Кожедубе, братьях Глинках, о снайпере (видел его) Василии Курке, который к этому времени уничтожил более 200 фашистов. А сам невзрачный такой, маленького роста, просто пацан, но был уже Героем Советского Союза. А девчатами-лётчицами командовала полковник авиации Герой Советского Союза Гризодубова. Такая весёлая женщина, и пела в клубе, и танцевала, и матом поливала, кто этого заслуживал.