«Мы жили в большом коммунальном дворе. Его отделял дощатый забор от территории, где разместилось фашистское гестапо. Сквозь щели в заборе мы могли видеть, что происходит там, за забором. Мы видели, как в подвал отводили арестованных, слышали их крики и стоны. А потом выстрелы. Немцы у входа в подвал установили пулемёт, и время от времени расстреливали задержанных. Однажды я увидел, как выводили во двор лётчика, чей самолёт был сбит над Лабинской. Полицаи притащили чайник кипятка и стали заливать его в рот лётчика, а потом тут же во дворе его расстреляли.

Перед отступлением фашисты во дворе уничтожали оружие, разбивали винтовки. Когда уже во дворе гестапо никого не было, мы с пацанами решили заглянуть в подвал. То, что я там увидел, не забуду до конца дней своих. На полу лежала нагая женщина, её тело было изорвано, изгрызено собаками. А рядом находился мёртвый двухлетний ребёнок».