«Бомбить стали уже на второй день войны, и потом бомбили беспрестанно. О неудачном десанте в Озерейке знаю не понаслышке. К нам домой ночью пришли десантники – мокрые, замёрзшие… Мама дала им покушать, и они ушли. А через короткое время немцы выгнали нас из дома раздетых. Они искали десантников.

Война для меня – сплошной ужас. Видела, как расстреливали людей. Когда в лесу мы пасли коров, видели, как около сорока человек были расстреляны полицаями у птицефабрики за то, что те не выдали десантников немцам. Но многие морячки застрелились сами – не хотели в плен к немцам. И те, когда закапывали погибших, отдали салют в воздух из автоматов, сказав, что это были настоящие солдаты. После войны мы показали это место властям, и солдат перезахоронили.

В феврале 1943 года нас за 20 минут выгнали из дома и пригнали в лагерь, который находился во Владимировке. Оттуда нас повезли в Керчь. Было очень много людей. Нас стали грузить на баржи по принципу: на одну – наших, на одну – немцев. Перевезли на другой берег – в Крым, потом погнали в Джанкой, где был лагерь для пленных. Рядом с нами здесь были люди из Восьмой Щели: Осипенко, Кишиш, Сифириди, Самойленко, Мисайлиди, Сураковы.

Всю молодёжь старше 14 лет отобрали и отправили в Германию, а нас, малолеток, с мамой повезли в Херсон. Там украинцы разбирали прибывших в свои семьи – для прислуги, работы, но нам с мамой удалось бежать. Освободили нас советские войска в начале 1944 года. День победы мы встречали дома!»