18 января 1942 г.

Здравствуй, милый Полюшек!

Я выработал привычку писать тебе два раза в неделю, и одним из дней недели является воскресенье. Сейчас у нас на улице стоят жестокие крещенские морозы – около -45°. В последнее время на улице бываю мало, только лишь для умыванья, по большим и малым делам, а на предстоящей неделе придётся побывать порядочно, но я не беспокоюсь, ты меня по части тёплой одежды очень хорошо обеспечила. Твою шерстяную кофту я ещё ни разу не надевал и, наверно, привезу домой. Девять носков шерстяных я отдавал перевязать ступни, кроме того, купил шерстяные варежки, которые надеваю поверх твоих. Так что мороз для меня не страшен. Полюшек, знаешь, слухи о нашей поездке в Москву после окончания всё более и более распространяются, мне просто не верится, неужели это будет? Как ты поживаешь, как встретила Новый год? Вообще, что нового? Пиши чаще, больше, а то вот уж пять дней, как я от тебя ничего не получаю, и мне становится скучно. Верно, 16-1-42 г. я получил твою новогоднюю телеграмму, но она не только к Новому, даже к Старому Новому году опоздала. Пока! Телеграммы идут дольше писем. Сейчас узнал, что заниматься мы будем до 15 февраля, а там выпуск в «свет». Ну пока, мой милый и дорогой Полюшек, до скорого свидания. Целую, твой Мишастик! Привет матери и поздравление с прошедшим Крещением.