Виталий Михайлович Андриевский (1910–1943) – гвардии старший лейтенант, командир роты химзащиты 2-й воздушно-десантной дивизии. Родился в г. Усмань на Украине. В Красной армии с 1933 г., служил в отдельной химической роте корпуса НКВД в Житомире, с декабря 1941 г. учился в Самарканде в Военной академии им. К.Е. Ворошилова. Участвовал в обороне Ленинградской области, в Орловско-Курской операции, воевал на Центральном фронте. Погиб 20 декабря 1943 г., похоронен в с. Головки Малинского района Житомирской области; позже прах перенесён в братскую могилу г. Малина. Письма адресованы жене Марии Елизаровне Андриевской в Кореновский район.

3 февраля 1943 г.

Родненькая жёнушка, здравствуй!

Сегодня по радио услыхал радостную весть – освобождение Красной армией ст. Кореновской от немецких оккупантов. Сколько дум передумал с июня-месяца 42-го о тебе и детишках! Было большое желание ехать на Северо-Кавказский фронт, но получилось немного иначе. Сейчас я жду большого счастья – весточки от тебя. Правда, мой адрес скоро изменится, но если ты жива с детьми и получишь это письмо, всё же будешь знать обо мне, а придёт время – и я узнаю. Может, это письмо попадёт не тебе, а проживающим на территории завода, а тебя нет, найдётся добрая душа, ответит. Эта мысль меня пугает, но от немецких извергов можно ожидать всего. Много писал запросов, а положительных ответов не было. За последнее время с Мишей потерял связь. Он знает, в каких я частях, тебе напишет. Можешь меня поздравить со званием гвардейца. Это имя в дальнейших боях оправдаю.

10 марта 1943 г.

Дорогая жёнушка!

В одном из писем писал, чтобы ты не писала на адрес 2380, а теперь жалею, т.к. адрес остался старый. До этого времени я б уже от тебя получил бы весточку. Я сейчас нахожусь в действующей армии. После первых боёв пока жив и здоров. Много думаю о тебе и деточках. Очень хочется знать, как и где ты жила последние восемь месяцев, в течение которых у нас нет письменной связи. Походив по Ленинградской области, приходится видеть только одни места с обгоревшими деревьями, где были населённые пункты. Фашистское зверьё всё сожгло…

Сейчас живу и сплю в снегах, в объятиях со смертью. Окружающего ни хорошего, ни плохого не замечаю, т.к. аккомпанемент советской артиллерии наводит на мысль – вперёд, на разгром фашизма. Мне здесь, Мусенька, будет большим счастьем получить от тебя весточку, как и тебе от меня. Писать в этой обстановке тоже много не напишешь. Ты, дорогулька, опиши всё-всё подробно. Некоторые товарищи получают письма, так мы их читаем коллективно. Нам кажется, что это письмо жена товарища пишет не ему одному, а нам всем. Пока всё. Пиши обо всём почаще. Привет знакомым, кто остался жив. Целую и крепко обнимаю тебя и деток. Твой Толя.

13 июня 1943 г.

Милая Маруся!

Несколько дней назад получил от тебя первую весточку, считая с момента прекращения между нами письменной связи. Да ещё какую весточку – одновременно письмо и две открытки, а 10.6 – ещё пару открыток, одна даже от 19 мая, которую ты передала уезжающим в Минск – сравнительно скоро получил.

Когда пришли письма, меня как раз не было в блиндаже. Пришёл я около двенадцати часов ночи, после выполнения задания, устал. Захотелось курить, а спички израсходовал. Заметил блеск фонарей и окликнул бродившего, хотел прикурить и получил ответ: «Виталий! Тебе письма есть, у Яши. Поздравляю! Мы читали открытку, все твои живы и здоровы». Разъяснений не требовалось. Через минуту я читал открытку и испытывал такое счастье, сравнения которому нет. Потом прочёл письмо. Тяжело было читать про твоё с детьми мучение, но гордость за такую жену, как ты, Муська, всё забивала.

Мои боевые друзья передают тебе, деткам и Вале привет. Приветствуют тебя как хорошую советскую мать и жену.

Писать сразу письмо под таким сильным впечатлением я был не в силах. На второй день получил предписание перейти на другую работу. Начались сдачи и приёмки, что не давало возможности заняться корреспонденцией.

Работы очень много, но относиться с холодком к делу, когда решается, кто кого, нельзя. Да и обстановка не позволяет.

Чувствую себя хорошо. О зиме, в которую пришлось перенести на Сев.-Зап. фронте очень многое, одно воспоминание. Лето чувствую, но не так, как ты и наши детки. Доченьки наши, вероятно, ходят в трусиках, загорели? Ягодки кушают?

Я сейчас в обороне, что будет дальше, посмотрим. Вчера выписал тебе аттестат на сумму 700 руб. в месяц, с 1 июля по 1 мая 1944 г. Приедет начфин части, перешлю переводом 2000 руб. Материально больше пока ничем не могу помочь. Я имел больше денег, но, переезжая на другой участок фронта, в дороге покупал молоко, между прочим, плохое и по 120 руб. литр. Выпил пару раз с тоски и печали русской, горькой, таким образом на моей книжке сумма уменьшилась. Но это всё <…>[1], лишь бы был цел, а всё остальное наживём.

О получении аттестата и денег сообщи.

Пиши почаще. Правда, работать на предприятии и дома тяжело, но ты умеешь выбирать время для корреспонденции. Адрес мой другой сейчас, но если послала письма по старому адресу, я их получу.

За меня, дорогая жёнушка, не беспокойся, береги себя и свои нервы для дочурок. Надеюсь, настанет время, когда мы заживём мирной жизнью. Сейчас, конечно, есть очень большое ЖЕЛАНИЕ побывать дома, увидеть дочурок, обнять любимую свою, а потом… Тебе, конечно, понятно. Я сейчас на Центральном фронте. До окончания войны, несомненно, придётся побывать во многих местах и увидеть много хорошего и плохого. Если б я проезжал через Станичную, конечно, забежал бы домой, но там, вероятно, мне воевать не придётся.

Ты спрашиваешь, почему я в этих частях, очень просто – командирован. После учёбы работал и одновременно изучал новую технику. Интересное дело. Что касается опасности, так на фронте нет безопасных мест. Дальнейших последствий не знаю, и как я жив остался, тоже затрудняюсь сказать. Словом, повезло. Очень рад, что Люся не забывает своего папу. Папа, когда приедет домой, постарается много играть с Люсей и Танечкой. Таня тоже будет любить папу. Муська! Днём буду с доченьками играть, а когда же с тобой?

Ты беспокоишься, что может повториться прошлогодний трюк фрицев. Нет, дорогая, не хватит у него духу, как говорят, гайка ослабла.

Мише напишу сегодня. Связи с ним не имею с декабря 1942 г., писал ему по имеющемуся у меня адресу, но ответа не получал. Да, ему нелегко переживать, а до места жительства Доры путь ещё большой.

Марусенька! Начиная с этого письма, я буду проставлять номера писем, и ты будешь знать, все ли письма получаешь. Номерок буду ставить в левом углу. Ты это тоже делай. Пока всё. Пиши почаще. Передай мой гвардейский привет знакомым завода. Вале мой особый привет и благодарность за помощь, поцелуй её от меня.

Люсеньку расцелуй за письмо мне. Умница дочь. Когда приеду домой, начну всех вас целовать, начиная с Танюши… Обнимаю и целую, твой Толя.

[1] Написано неразборчиво.