Вячеслав Всеволодович Cтроков – уроженец Ленинграда, капитан, командир взвода артиллерии 10-й стрелковой дивизии 63-го стрелкового полка 23-й армии Ленинградского фронта, затем командир батареи, начальник секретной части штаба артиллерии 23-й армии Ленинградского фронта. Участник советско-финской войны. На фронте с июня 1941 г. Трижды был ранен. Награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией». Уволен в запас в сентябре 1945 г.

8 ноября 1942 г.

Славная девушка Оля!

В землянке топится железка, на столе из снарядного ящика коптит фитилёк, по полу бегают мыши, за окном третий день пурга. В такую погоду не стреляем, нельзя наблюдать за падением снарядов и результатом трудов своих. Сегодня получены газеты. Прочитал я их, и захотелось мне написать вам ласковое письмо. Так иногда нахлынут воспоминания детства, хочется с кем-то поделиться своим настроением, вот я и решил писать вам, незнакомой мне девушке из Куйбышева.

Я не тот, кому адресовалось ваше письмо, напечатанное в газете. Кровь ваша, возможно, <…>[1] потерявшего свою в бою, и я за него вам благодарен, словно как бы и за себя. Мне дважды самому вливалась чужая кровь. Можно ли её назвать чужой? Едва ли! Когда ощущаешь прилив жизни после моментов полуобморочного состояния и чувствуешь веяние воздуха, холодность его при дыхании, чувствуешь боль в перебитых ногах (меня что-то всё по ногам лупили), то с нескрываемой благодарностью переносишься в мыслях к тому, кто дал эту кровь для восстановления жизни, и этот человек для тебя – самый близкий, самый родной! Я не знаю, чья кровь вливалась мне врачами, но благодарен я и моему кровному брату (или сестре), и всем другим, в том числе и вам.

Когда оторван от близких своих, а зачастую и не знаешь, живы ли они и где они находятся, то всё хорошее и ласковое, что приходит нам на фронт, встречает всегда хороший же и отклик. Когда я читал моим бойцам ваше письмо, меня спросили, не сестра ли вы мне! И я, не задумываясь, ответил: «Да! Сестра!» Так вот, сестрёнка, приобрели вы и брата, и кто знает, может быть, и попадёт ваша кровь мне, война-то ещё продолжается.

Простите, если моё письмо вам чем-либо не понравится, я, поверьте, не хочу вас ни обидеть, ни задеть. Всему виною ваша фамилия, ибо я тоже Строков. Если хотите, пишите! Мой адрес: 236-я полевая почта, часть 858. В.В. Строкову.

Привет вам и наилучшие пожелания в нашей трудной жизни. Искренне уважающий вас, [Вячеслав].

16 декабря 1943 г.

Ольгуська, маленькая, любимая! Получил твоё письмо без обращения. Оно и понятно, ты в эти числа получаешь мои письма, которые я писал в минуты тоски и горя. Потом у тебя будет перерыв в 6-8 дней, а потом ты восторжествуешь. А вот я получил два письма – от 7.12 и потом от 10.12. Неужели ты три дня не писала?

Поздравляю тебя, Ольгуська, с Новым 1944 годом, в прошлом году ты меня поздравляла, я тебя не поздравлял, по-моему. Так вот, пожелаю тебе здоровья, бодрости, терпения и изумления увидеть меня в этом новом году, хотя бы, скажем, в декабре-месяце. В эти числа…

Только не желай ничего больше скрывать от меня, будь открыта со мной, я же никогда не запачкаю тебя ничем, не молчи. Ты ещё обидного, с твоей точки зрения, получишь от меня немало, воспринимай и плохое, и хорошее, как должное. Не могу же я тебе писать только хорошее? В жизни много плохого, и только будучи откровенными друг с другом, мы сможем не страдать от плохого.

А старушка из тебя получится сварливая, судя по тем зачаткам, какие сейчас есть. Тёща из тебя получится ещё ничего, ну а свекровь – упаси Боже, заранее не завидую жёнам наших сыновей. Но это в будущем, лет этак через 35-40, может быть, характер твой под влиянием и воздействием любящего, доброго, добродушного и мягкого мужа и переменится к тому времени. Лечи свои зубки, чтобы быть зубастой к нашей встрече, уж с глазу на глаз насмешек на тебя высыплется столько, сколько во всех письмах не получала…

Папе я письмо написал, поздравил его с Новым годом, маму и Сашу поздравь за меня, пожелай всего наилучшего, что тебе в голову придёт, и поцелуй за меня крепко обоих. Я иногда музыку слушаю, радио есть, передают из Москвы. Слушал Э. Гилельса и <…>[2] – отдохнул.

Ну, будь здорова, целую тебя крепко, желаю перенести всё и увидеть, кого хочешь. Моя маленькая, хорошая, славная Ольгуська. Твой Вяча.

20 декабря 1943 г.

Ольгуська, любимая, родная моя!

Получил твою открытку с перечислением дней твоих дежурств. Кто тебе сказал, что я скоро приеду? Я в каждом письме говорю, что много ещё времени надо ждать, чтобы увидеться.

Посмотри на мой адрес на конверте и больше на него не пиши. Когда я буду иметь новый адрес, я тебе напишу... Я с дороги тебе писать буду, но от тебя (будет такой период) получать не буду.

Врачи, и в том числе и ты, утверждают, что железо для организма полезно. Я этого никак утверждать не могу, меня повезли в госпиталь. Когда привезут, не знаю, и куда привезут, тоже не знаю. Во всяком случае, я ухожу от живых друзей на 1,5-2 месяца. Думаю, что с нашего фронта не увезут. Вот и всё, моя девочка, моя любимая, ты не волнуйся, я просто болен, давно надо было ехать лечиться, да я всё крепился, пока не «попух», т.е. не попался на глаза большому начальству, оное меня в приказном порядке направило к эскулапам.

Целую тебя, любимая, крепко. Маме и Саше привет. Твой Вяча.

[1] Написано неразборчиво.

[2] Написано неразборчиво.