Василий Проскурин.

28 апреля 1942 г.

Здравствуйте, дорогая мать-воспитательница, прекрасная, как ясный весенний день школьных годов, Мария Алексеевна. Передаю Вам искренне-сердечный, быть может, последний из города Грозного боевой привет и желаю самого наилучшего в вашей жизни и наикрепшего здоровья!

С первых строк своего письма я передаю Вам горячую благодарность за Ваше драгоценное письмо, которое я получил 28 апреля. Пишу Вам ответ через час после получения Вашего письма.

У нас в настоящее время очень жарко. Солнце с каждым днём всё сильнее и сильнее припекает своими жаркими лучами, уже две недели не было дождя, кругом зелень, уже пышно [зазеленели] деревья, жердели, абрикосы… [Всё] в цвету, особенно красиво в горах, склоны которых покрыты [живым] красивым ковром из цветов и травы… Каждое утро радостно поют различные птицы…

Я уже Вам писал, что нас (2-й батальон) разбили месяц тому назад на два курса. 2-й курс с 1 апреля учился по ускоренной программе, к 15 апреля закончил... Во второй курс отобрали самых лучших курсантов. Во второй курс попали я, Павлуша С., Коля З., а Коля <…>[1] попал в 1-й курс… С 15 апреля мы повторяли и изучали новое оружие, и повторяем до сих пор. Мы делали 25-45-километровые походы, очень трудные, но интересные, за время которых я посетил красивые места… Вероятно, сегодня нас будут одевать в фронтовую одежду…

Да, скоро расстанемся мы с жарким Грозным, тяжелы и напряжённы эти прощальные минуты, но приходится расставаться.

Мы прекрасно оборудовали плац, казармы, стадионы, довели до цветущей рощи маленький <…>[2] училища, всё дышит новой и радостной жизнью. Мы посадили массу цветов, сделали много красивых клумб, цветников, выкрасили памятники Сталину, Ленину, провели дополнительную водопроводную линию, оборудовали фонтан, который сейчас работает на полном ходу… Жизнь в училище кипит ключом, напряжённая, бурная и боевая. Становится больно и грустно при мыслях, что в скором будущем мы расстанемся с друзьями и расцветающим училищем.

Дорогая воспитательница, как часто я вспоминаю Вас, прогуливаясь по жёлтым аллеям, как мне охота повидаться с Вами хотя бы на час, посмотреть на некогда гремящую родную станицу, но опустевшую в настоящее время. Я бы Вам всё рассказал, и радость, и тяжесть разлучной военной жизни, я бы поделился с Вами и горем, и мечтами, но невольно встаёт вопрос: а сбудутся ли… Вероятно, нет, но пока у меня всё <…>[3], а что будет впереди, тогда напишу.

В настоящее время в Грозном страшно выросли и растут цены на различные вещи и продукты: пуд муки стоит 700-800 р., литр молока – 14 р., стакан семечек – 4 рубля, стакан сиропа – 4 рубля, костюм поношенный шерстяной – 1200-1400 р., ботинки – до 300 р., пачка табаку – 50 р., брусок масла – 40 р. и т.д.

Когда я смотрю на стройные ряды юношей-курсантов, то сердце сжимается, и в груди бушует ненависть, презрение, жестокая месть и проклятие кровавому фашизму.

Проклятый фашизм, [мироед] Гитлер, зачем ты губишь тысячи и миллионы прекрасно расцветающих молодых жизней, зачем, палач Европы, уничтожаешь и превращаешь в пустыни цветущие советские города и сёла, зачем мучаешь, расстреливаешь и казнишь невинных советских граждан, проклятый чужеземец, зачем уничтожаешь неповторимые в истории человечества памятники культуры, зачем ты, поганый ефрейтор, [привёл] в цветущую советскую страну свою скотоподобную грабь-армию?

Ты, отродье человечества, жаждешь моря человеческой крови, океана слёз, стонов, горя, ты, недобитый шакал, занёс кровавый меч над золотом – драгоценным поколением – гордостью Советского народа, но кто к нам пришёл с мечом, тот и погибнет от него. Близится час справедливой расплаты, наступают последние весенние и летние бои, в которых мы, святое поколение, похороним фашизм, и тогда выведем на плаху перед всем миром кровавую обезьяну Гитлера. За все свои преступления враг получит справедливое возмездие.

Когда мы пойдём в Берлин, мы вспомним развалины Москвы и Ленинграда; когда придём в Мюнхен, мы вспомним стоны и слёзы наших матерей, невест и детей в Киеве, Минске, мы вспомним вас и за вас отомстим.

Дорогая воспитательница, мне дорога юная расцветающая жизнь, но я буду беспощадно мстить за каждую загубленную жизнь, я буду мстить за погибшего двоюродного брата под Москвой, за погибших дорогих друзей, за Ваши страдания, слёзы, за всех погибших в борьбе.

Я не могу удержать слёзы в такие минуты. Я только беспокоюсь за своих родителей, которые так много волнуются за меня, мне жаль их, но я не боюсь смерти, если бы они сказали: «Умри, сын», – я бы бесстрашно умер. Но ничего.

У меня пока всё благополучно. Что прошло, то уже не вернёшь, что впереди, то не подвластно. Дорогая воспитательница, я Вам сочувствую в Вашей тяжёлой утрате и горе, но Вы не горюйте сильно, живите и живите, и пока у меня бьётся сердце, пока течёт горячая кровь – я с Вами.

До свидания.

Сильно омрачают меня некоторые подружки, которые не прислали мне ни одного письма, но ничего, желаю им всего хорошего, быть может, в последний раз.

Благодарю Вас, дорогая воспитательница, мать школьных дней, за Ваше тёплое письмо. Поздравляю Вас с великим праздником. Жму крепко руку и остаюсь вашим учеником, В. Проскурин.

[1] Написано неразборчиво.

[2] То же.

[3] Написано неразборчиво.