В годы Великой Отечественной войны в Анапе были размещены десятки госпиталей: военно-морские, хирургические полевые подвижные, инфекционные, эвакуационные и т.п. Медицинский персонал отдавал немало сил для того, чтобы излечить и вернуть в строй тысячи советских воинов. Самоотверженным был труд медицинских сестёр, которым приходилось не только выхаживать раненых, но и поддерживать их боевой дух. После отправки на передовую бойцы переписывались с медперсоналом, так как многие не имели возможности получить весточку от родных. Так зарождались дружеские отношения.

При разборе архива Анапской городской больницы, где в годы Великой Отечественной войны располагался эвакогоспиталь ХППГ № 339, были найдены письма бойцов медсестре Зине.

19 мая 1942 г.

Здравствуй, дорогая!

Милая Зиночка, я получил от тебя письмо 15 мая с.г., которое ты писала 1 мая. В нём ты сообщила ряд тревожных новостей. Правда, некоторые из них не пришлось прочесть – военная цензура зачеркнула. Как видишь, милая, ты писала, конечно, с открытой и чистой душой, а [это не всегда] возможно.

Прошу тебя, Зиночка, не останавливаться детально; в минуты будущих счастливых встреч поговорим с мельчайшими подробностями. Не правда ли? А то, что положено, мне будет известно…

Зиночка, после получения письма я как раз ушёл на делегатское комсомольское собрание. Это было собрание торжественной клятвы бойцов-комсомольцев. О, если бы ты слышала наши выступления! Каждый горит пламенем единого боевого порыва. Умрём, но город-герой, столицу свою, не сдадим – таков дух каждого! Твоё письмо лежало в моём кармане, и я вспомнил твои слова: «…Отомстите за нашу кровь и обездоленность!..» …И я сказал: «Ни шагу назад, только вперёд – таков наш лозунг! Умрём, но столицу моряков не сдадим – таков наш девиз». Таково решение всех бойцов…

Поэтому сама обстановка говорит, Зина, что мы празднично (напряжённые боевые дни, в которые готовится могила врагу, мы считаем праздничными) готовимся для «торжественной» встречи фашистов... Итак, жизнь идёт по-боевому, здоровье моё в порядке, настроение бодрое.

Ответа от Виктора не получил. Известий от Вовки нет.

Желаю полного благополучия на новом месте жительства маме и Жене. Тебе искренне желаю счастливых боевых будней.

До свидания, целую горячо с полной нежностью юношеского сердца – тебя любящий Костя.

Привет от Феди.

5 июня 1942 г.

День прошёл спокойней вчерашнего; тысячи бомб обрушились нам вчера на головы от фашистских стервятников – они подвергли бомбёжке наши оборонительные линии и укрепления с целью дезорганизовать и посеять панику.

Но скупы их результаты: укрепления наши невредимы, а что касается людей – то только одиночные бойцы легко ранены. Всё это потому, что моряки поняли необходимость глубоко зарываться в землю. Характерная черта фашистских лётчиков – нахальство, а не храбрость. Вот пример: стервятник пикирует прямо на мою о.п., я быстро сам взял пулемёт и дал несколько очередей – хвалёный «храбрец» поспешно отвернул и сбросил бомбы «на авось».

Сравнительное затишье дало мне возможность прилечь и уснуть. Но пришёл политрук с письмом и разбудил меня. Это сильно обрадовало меня. После открытия письма я встречаю знакомый почерк и приветливое твоё, Зиночка, «здравствуй».

Итак, здравствуй, моя нежность и радость!..

Я очень рад твоей встрече с Вовкой, я очень беспокоился за его благополучие. Интересуюсь, какие подробности он говорил обо мне, а, Зина? Теперь я ему напишу письмо.

Пламенный боевой к/ф привет Виктору! Желаю побыстрее выздоравливать и набираться сил.

Поздравляю Женю с ус… Ах! Разлил чернила, подожди мало-мало, заготовлю ещё. Видишь, какие у меня условия: всё на корточках, на коленках. Но вот всё: добавил воды, и чернила тут как тут.

Поздравляю Женю с успешным окончанием школы, желаю теперь плодотворной работы.

О себе. Основное – жив, здоров и невредим. Настроение как прежде – бодрое, впечатления разнообразные от настоящего и будущего. За твоё внимание и беспокойство обо мне выражаю исключительную искреннюю признательность и благодарность. Говорю: связь и привязанность, возникшую к тебе в первый вечер знакомства, я храню свято и буду блюсти с честью.

То неуловимое чувство тайника души моей, чувство необходимости дружбы, которое столь ярко было проявлено в блаженный вечер встречи (когда ты встретила меня с Виктором; в этот же вечер мы объяснились о нашей дружбе маме) и объяснено друг перед другом краткими скромными словами – это чувство является смыслом моей будущей жизни (конечно, касается этой стороны смысла жизни). И, наконец, остаюсь во всём этом с теми же словами, которые я сказал, когда ты приходила к кораблю. Эти слова касаются моей [признательности] и последовательности. Никакие препятствия (за исключением некоторых) не помешают достижения вышеизложенного – точка.

Вот, Зиночка, пока всё.

На дворе идёт дождик (это уже второй день). Свежий горный ветер врывается в землянку; ароматный запах горной зелени несёт какую-то ненасытную прелесть, и упоенье красотой природы кажется безграничным.

Пока до свидания, моя нежность, моя люба, Зиночка.

Крепко и нежно целую. Твой Костя. Привет всем. (Ну вот, началась канонада, бегу в ячейку).

6 июля 1942 г.

г. Шахты.

Здравствуй, дорогая Зиночка!

Зинуся! Опять я в командировке, уже надоели они мне! Но ничего, приходится мириться.

Зина! Я не знаю, получаешь ты мои письма или нет, если получаешь, то почему не отвечаешь? Сообщи поскорее, где ваш госпиталь сейчас находится. Я живу по-старому, неплохо. К тому же, сама видишь, почти всё время в командировках.

Сейчас сижу на ст. Шахтная и решил написать ещё письмо тебе. Ведь делать-то нечего. Времени сейчас 15.15, скоро подойдёт поезд, которым я доеду до Лихой, а затем в сторону Сталинграда. Не знаю, доберусь ли сегодня домой или нет. Ранбольных мы ещё не получаем, может быть, за моё отсутствие получили уже, но я твёрдо не уверен в этом… С Ворошиловграда я приехал 2-го вечером, а 4-го утром я опять выехал в г. Шахты. Очень жаль, что я не знаю твоего последнего адреса, а то я бы постарался приехать к тебе.

Зиночка! Я хотя и очень мало тебя знаю, но у меня сейчас окончательно зародилась мечта быть твоим другом вообще… Тебе, по-моему, объясняться по этому поводу не надо. Но решение у меня твёрдое и окончательное, и если только до окончания войны я буду живым, то мы с тобой встретимся тогда уж совершенно в другой обстановке. Я прошу тебя только об одном – никогда и нигде не забывай обо мне. Может быть, для тебя это будет на первый взгляд смешным. Но я пишу то, что у меня есть на душе. С первого же дня, когда ты, дорогая Зиночка, подошла к моей кровати, ты заставила меня кое о чём подумать. Я увидел перед собой современного друга, которому без слов стало всё ясно. Я никогда до окончания своей жизни не забуду твоего яркого, пламенного, полного патриотизма и любви к нашей армии образа. Я надеюсь, что я не ошибаюсь в тебе. Ты будешь навсегда моим первым другом. Где я ни был, с кем я ни сталкивался на своём пути, но такого человека, человека нашей эпохи я ещё не встречал и, наверное, никогда не встречу. Много у меня друзей и товарищей, но в тебе я вижу и чувствую что-то особое, я даже не могу найти слов для выражения.

На этом я кончаю. Надеюсь, что наша дружба, рождённая в дни Отечественной войны, ещё более будет крепнуть.

Пиши чаще, не ожидая моих писем. Т.к. я теперь часто буду в отъездах, то я буду частенько писать в дороге. Но адрес мой будет настоящий пока: Ростовская область, Коксовское п/о, п/я 10.

До свидания! С искренним дружеским приветом! Целую крепко-крепко, как никогда! Твой Николай, г. Шахты, 15.35.