Анатолий Сергеевич Чернов – старший радиотелеграфист, командир отделения радио. Родился 14 ноября 1919 г. в с. Проказна Лунинского района Пензенской области. На фронте с 1941 г. Воевал на Юго-Западном, Ленинградском, Калининском, 1-м Белорусском фронтах. Победу встретил в г. Познань (Польша). Награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы». В 1950 г. окончил Казанский юридический институт, был избран членом Краснодарского краевого суда, в 1953 г. назначен заместителем начальника Управления министерства юстиции по кадрам.

30 июля 1944 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

Шлю вам свой сердечный привет с пожеланием всего наилучшего в вашей жизни и скорой победы над ненавистным врагом.

Дорогие папа и мама, я так долго сам не писал вам и не получал от вас писем, что даже не знаю, с чего начать своё повествование. Так много изменений, так много перемен произошло! Как за границей, так и на наших фронтах. Открылся второй фронт, о котором столько говорили, писали, о котором мечтали, которым бредили и ночью, и днём. Теперь союзники сидят у немцев на шее и грозят добраться до их горла. В Италии англичане и американцы также успешно громят фрицев, войдя уже в районы Северной Италии. Для немцев создаётся безвыходное положение. Что немцы войну проиграли – явный факт. Остаётся последнее – поднять руки и капитулировать.

А что творится на наших фронтах! Наступают почти все фронты, все успешно бьют фрицев и гонят их на запад. Бегут немцы, теряя на бегу машины, орудия, самолёты. Всё, вплоть до ночных туфель. Нам за наше долгое терпение в Гузятино под Бологое достался участок, на котором развернулись главные события. Я уже писал о том, как мы вступили в бой на Бобруйском направлении, как там погнали фрица, прорвав линию его обороны, которую он укреплял с февраля-месяца.

Сделав там своё дело, нас повезли на другое место – под Ковель. Город разбит, кругом следы пожара, взрывов, все оставшиеся целые здания минированы. Проволокой с привязанными к ней табличками с надписью «Минировано» окутаны целые кварталы. С дороги свернуть нельзя. Одно неосторожное движение – и так хорошо начатая жизнь может оборваться. Поэтому приходится ходить и с особой тщательностью присматриваться к земле, проволоке, валяющимся предметам – нет ли здесь мины, нет ли здесь подвоха. Жаль, что не пришлось долго рассматривать город. Но видно, что красивый был город – весь в зелени, в цветах. Строения культурные, богатые, и наряду с этим – мрачные, грозные, тёмные землянки, в которых ютятся женщины, дети, старики – все оставшиеся без крова, без жилища. Как только приехали мы, сразу же взялись за оборудование ОП и НП. Когда начнётся наступление, никто не знает, но чувствуется, что скоро. Всю ночь до утра подходят танки, пехота, артиллерия, миномёты. Днём летают наши самолёты-разведчики, фотографируют наш передний край и позиции немцев. Все возбуждены, взволнованы предстоящим боем. Тот, кто свободен от работы, – моется, чинит обмундирование, стирает или пишет письма.

Но не до писем в такое время. Чувство гордости за свой народ, за свою армию волнует кровь, будоражит нервы. Хочется петь, кричать во весь голос, чтобы все слышали, все видели, все чувствовали на себе мощь нашего советского государства. И вот… Пришло время, пришёл час возмездия. В подразделениях зачитывают воззвание и приказ о наступлении. В 3.00 весь передний край немцев на нашем участке начинают бомбить 500 самолётов до 5.00, и с 5.00 до 8.00. Разведка боем, в которой участвует до двух корпусов кавалерии и пехота (!). Её задача – выбить немцев с господствующей высоты, закрепиться на ней; если же нет, то узнать расположение огневых точек противника. После разведки боем – с 8.00 артнаступление и начало общего наступления. Время перед условленным часом идёт медленно. Никак не дождёшься условного выстрела полковой пушки. Никто не спит. Немец, словно предчувствуя что-то, усиленно освещает передний край ракетами, ведёт артиллерийский огонь по площадям. Уже около 3 часов.

Внезапно с востока появился глухой равномерный гул, который, постепенно заглушая все иные звуки, растёт, ширится, глушит и, наконец, совершенно забивает все посторонние шумы. Это идут наши бомбардировщики, истребители, штурмовики. Это началось наше авиационное наступление. Осветилось небо, посветлело на земле. Стало светло, как днём, – садись и читай – началась обработка немецких укреплений. Хорошо работают наши самолёты. Волна за волной налетают, сбрасывают свой смертоносный груз на головы ошалевших от ужаса немцев и так же спокойно, строем уходят.

Началась разведка боем. Поднялась пехота, заговорила наша артиллерия. Очень скудно, из разных мест начали бить орудия противника, но, подавленные нашим огнём, смолкли. Лишь пулемётные очереди, сухие и дробные, доносятся с переднего края. Всё ближе и ближе окопы противника. Вот до них 100 метров, 50 метров. Вот они совсем рядом. Видно, как, прижавшись к песчаному боку окопа, немецкий пулемётчик строчит из пулемёта, как его сосед подаёт ему ленту с патронами. «А… гад!» И брошенная граната навеки успокаивает «завоевателей» и «покорителей».

Пройдена первая линия окопов. Пехота начинает штурмовать вторую. Наш новый НП располагается в только что отбитом немецком окопе. Быстро разворачиваю свою радиостанцию, а в мысли закрадывается чёрная кошка сомнения: а вдруг откажет, вдруг работать не будет, вдруг не выполним задачи, опозоримся? Кручу ручки настройки, слушаю, вызываю и... О небо! Связь есть! «Огонь! Выстрел, огонь! Залпом!» Пошло дело. Наблюдаем свои разрывы в 500 м от себя. Не выдержали немцы нашей музыки боем, отошли. В прорыв хлынула кавалерия, танки, резервы. Двигаемся за немцами по пятам вместе с ком. батальона. Даём огонь дивизионом по первому его требованию. Двигаться трудно. Дорога минирована; минированы траншеи, блиндажи, даже наши танки, подбитые немцами недели две назад. Но следом за нами идут сапёры; вытаскивают мины, очищают дорогу, по которой уже движутся автомашины. Везде, куда ни посмотришь, везде трофеи: одеяла, палатки, безделушки, оружие. Но заниматься этим нет времени. Нужно двигаться вперёд.

Так началось наступление на нашем участке. Ушли мы в тот день на 20 км. Вдруг приказ: «Стой! Возвратиться на огневые, сосредоточиться. Приготовиться к дальнейшему следованию». Вернулись. Радостной была встреча. Все делятся впечатлениями, рассказывают друг другу, кто как работал, кто что видел. Отдохнули, умылись, получили сухари, сахар и поехали.

В дороге узнали, что наши уже достигли Западного Буга и готовятся к его форсированию. Наша задача – помочь пехоте. Ехать пришлось лесом. Дороги все переполнены, забиты пробками, движение тормозится. Пришлось прокладывать новые дороги. Идёт впереди колонны бронетранспортёр, давит гусеницами сосны, выворачивает их с корнями. Прошли лес, упёрлись в болото. Ни пройти, ни обойти его нельзя. Трясина. Вязнут машины, трактора. Необходимо строить гать. Застонал лес, закачались вершины высоких сосен. Но на всё это нужно время, которого нет. Пришлось сцеплять по два-три трактора и тянуть системы. Всё глубже и глубже вязнут гусеницы трактора в липкую торфяную грязь. Вот она дошла до радиатора, грозит залить кабину механика и мотор. Замер на берегу ком. дивизиона майор Марченко; на лице ясно выражена тяжёлая мысль: «Вытянет или не вытянет?» Мотор начал чихать, давать перебои… Но уже берег. С новой силой взревел мощный «Сталинец». Вот орудие уже на берегу. Из кабины вылезает старший с-т Щаетьянов. Его залитое грязным потом лицо улыбается радостной улыбкой победителя. «Молодец! – кричит ком. д-на. – Давай вперёд, не останавливайся!»

Оставив машины и кухни по ту сторону топи, батарея двинулась на занятие боевого порядка, а мы, управленцы, отправились на занятие НП. Едем на Буг. Не доезжая 1,5-2 км до берега, нашу колонну встречает наш полковник. «Давай! Давай, орлы! Вперёд, быстрее!» – кричит он. Выстрел. Открывать огонь, быстрее давать связь.

Наша НП расположена на крутом берегу Буга в небольшой рощице. Впереди Польша. Вот она, заповедная линия, которая отделяла нас от капиталистического мира. Линия, которую в мирное время никто не имеет права перешагнуть. Пока на огневой готовят орудия к бою, мы тоже готовимся к форсированию реки. Всё, что есть лишнего, оставляем на месте. Кругом тишина. Молчат наши, молчит и немец. После такой суматохи и такого шума это кажется необычайным. Кажется, что ты попал куда-то в тыл, где нет ни войны, ни тревог. Время 23.00, наша пехота с криками «Ура» вошла в воду и, подняв оружие вверх, под прикрытием нашего огня начала форсирование Буга. И так наша армия вошла в Польшу, следом за пехотой перешли Буг и мы. С гордостью можно сказать, что из всех артиллеристов мы первые перешли границу Советского Союза и Польши.

Дорогие папа и мама, я, как видно, повторяю всю вашу историю в этой войне. Как когда-то ты, папа, перешёл границу Румынии и Австро-Венгрии, так и я в 1944 г. переступил границу Польши. О дальнейшем скажу только, что дела наши идут как нельзя лучше. Немцы отходят. Взятые пленные говорят в один голос, что Гитлер приказал будто отступать до Вислы, как когда-то он приказывал отступать до Днепра, Прута, Буга. Недалеко теперь и до границ Германии. Наши уже недалеко от Варшавы, от Риги, от Тильзита, от Кёнигсберга. Трепещи, немец, ты не уйдёшь от мщения советского народа! Война пришла к звериной берлоге. Теперь недолго ждать победы. Уже недалеко светлое зарево, которого ждали три года. Скоро, дорогие мои, мы с вами вновь увидимся, попробуем овощей с вашего огорода, выпьем за нашу встречу. Вот будет веселья и радости! А пока вперёд.

Письмо это пишу в степи, в окопе, у своей подруги-рации. Впереди погромыхивают разрывы. Это противник обстреливает из «Фердинандов» нашу пехоту. Наша батарея ведёт огонь по этим врытым в землю крепостям. Огонь настолько успешен, что стоящий рядом наш полковник от восхищения хлопает в ладоши и весело смеётся молодым, задорным смехом.

Дорогие папа и мама, сегодня с большой радостью прослышали весть о награждении товарища Сталина орденом «Победа». Он вполне заслужил его. Впрочем, и этой награды за всё сделанное им для спасения нашей Родины и за разгром врага маловато. Он заслуживает большего. Лучшей наградой для него будет всеобщая любовь и уважение всего народа как нашего, так и иностранного.

Дорогие папа и мама, читаю ваши письма и извлекаю из них много полезных для себя советов и наставлений. И, конечно, никакой обиды на вас здесь быть не может. На совет не обижаются. Я, наверное, вам скоро кое-что пришлю из написанного мною в короткие минуты отдыха. В этом мне помогают два моих товарища – преподаватели русского языка и литературы в прошлом, которые дают мне иногда ценные советы и наставления, а когда надо, тогда и критикуют мою писанину. Живём весело, не скучаем, больше двух часов на месте не стоим. Теперь перед нами Висла, которую нужно форсировать во что бы то ни стало.

Дорогие папа и мама, уже вечер, становится темно, плохо видно клеточки на бумаге, сбиваюсь со строчки. Хорошо сейчас в природе. Поют неведомые птички, кружась в вечерней синеве вешнего солнца…

Дорогие папа и мама, бандероль получил, большое спасибо. Сейчас я ухожу. До свидания. С приветом, Толя.

5 сентября 1944 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама! Шлю вам свой сердечный фронтовой привет с пожеланием скорой победы над злобным врагом. Наши чудесные дни стали за последнее время – что ни день, то радость. Наши взяли Бухарест и Констанцу. Вышли на венгерскую и болгарскую границы. Финляндия кричит о мире и принимает все предъявленные ей условия. У союзников тоже успехи немалые. Они уже вошли в Бельгию, Люксембург и север Италии. Осталась неметчина одна со своим последним поклонником – Венгрией, да и та не сегодня-завтра тоже запросит мира и отречётся от Германии. Хорошие дни! И не будет лучше и радостнее дня, чем тот, когда наши войска, разгромив гитлеровскую Германию, пройдут чеканным шагом на берлинском параде. Недолго ждать этого дня. Он настанет скоро.

Дорогие папа и мама, я жив и здоров, чувствую себя в новой местности прекрасно. По Польше проехали немного поездом, краешком глаза посмотрели, как живут поляки, какие они есть. Что нашим нравится здесь – так это порядок. Будь это большой дом или хата, огород, садик – всё везде разложено порядочком, красиво. Одеваются чисто, опрятно. Видно, что следят за своей наружностью. Но народ гордый и самолюбивый. Те, которым присутствие Красной армии не нравится, смотрят искоса, исподлобья. Но есть и такие, которые с улыбкой и радостью встречают наши войска. Несут цветы, фрукты. Угощают молоком. Благословляют на дальнейшие подвиги.

Далеко я забрался. Почти в центре. Немцы пытаются задержать наше продвижение, устраивают танковые засады, танковые ловушки. Подогнали сюда отборные части. Делают всё, чтобы не пропустить нас. И в то же время, предчувствуя, что нас уже не удержать, что их всё равно перехитрят, – жгут столицу, один из красивейших городов мира – Варшаву. И они не удержат. Будущее покажет, что мы недаром столько месяцев готовились. И это, наверное, будет один из последних ударов в направлении Варшавы – Берлин. Дорогие папа и мама, я сам не люблю хвалить себя, но скажу, что ваш сын оправдал ваши ожидания, не дрогнул в бою, не терял веры в будущее, когда страна была в критическом положении, не малодушничал, не хныкал, но и не терял голову от головокружительных успехов. За это он сегодня и получает правительственную награду – орден Красной Звезды. Ведь мне об этом всё равно писать придётся. Пишите, как вы живёте, как ваши дела. Я от вас очень давно не получаю писем, даже объяснить не знаю чем эту задержку, так что – что с вами, что у вас делается – не могу и представить.

Дорогие папа и мама, привет вам от тёти Фани и Кати. Тётя Фаня ждёт нас всех к себе, в Тбилиси, в горы, на отдых и на фрукты; а та… ох! Та меня одного ждёт…

Я сейчас сижу в дубовой роще под столетним дубом толщиной в три обхвата. Красиво вокруг: ветер шумит листьями на вершинах, звонкой серебряной трелью заливается в синем небе жаворонок, уходят вдаль запаханные крестьянские поля, и если бы не звук разрывов и рёв моторов нашей авиации, совсем бы замечтался, забылся, окунулся в прошлое и мечты о будущем.

Ну, а пока до свидания. Пишите, жду.

С приветом, любящий вас сын Толя.