Анатолий Сергеевич Чернов – старший радиотелеграфист, командир отделения радио. Родился 14 ноября 1919 г. в с. Проказна Лунинского района Пензенской области. На фронте с 1941 г. Воевал на Юго-Западном, Ленинградском, Калининском, 1-м Белорусском фронтах. Победу встретил в г. Познань (Польша). Награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы». В 1950 г. окончил Казанский юридический институт, был избран членом Краснодарского краевого суда, в 1953 г. назначен заместителем начальника Управления министерства юстиции по кадрам.

18 сентября 1944 г.

г. Минск.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

Шлю вам свой сердечный привет с пожеланием скорой встречи и разгрома ненавистного врага. Вот мы снова на родной земле, снова слышна русская речь, русские слова. Куда ни посмотришь – везде свои, родные, близкие глазу и сердцу просторы, леса, речки. Нет ни панов, ни их прислужников. Нет ни косых взглядов польских помещиков, ни их холуёв. Дорогие папа и мама, мы не зря были в Польше. Последним, завершающим этапом нашей деятельности были штурм и взятие Праги, за которые мы имели благодарность в приказе от тов. Сталина, в котором он отличает полковника Виноградова.

Сильно огрызались немцы, с боем приходилось брать каждый дом, каждую улицу, не раз грозила смерть, но вскоре перед штурмом наша авиация, наша артиллерия и наши «Катюши» такой «концерт сыграли», что наши и союзные нам польские войска под конец шли чуть ли не парадным шагом, до того враг был деморализован. Куда теперь – не знаю, куда привезут. Может быть, в тыл, может быть, снова в болота. Я жив, как говорится, и здоров, давно жду и давно не получаю ни от кого писем.

Пишу это письмо в вагоне, не доезжая 20 км до Минска. Адрес мой старый… если только я не перейду в другое подразделение. Пишите, как вы живёте, как дела с огородом. Передайте мой сердечный привет тёте Фане и Вере, хотя я им тоже скоро напишу.

Ну, пока до свидания. Поезд трогается, будет тряска, а это уже не писание. Пишите, пишите, жду.

18 ноября 1944 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

Шлю вам свой сердечный привет и поздравляю с первой годовщиной Дня советской артиллерии. Правильно сделало наше правительство, что создало этот праздник, наша артиллерия оправдала себя в этой войне. Её залпы ежедневно громили и громят фашистскую нечисть, выбросили её с нашей родной земли, дали возможность нашей армии перенести войну на территорию гитлеровской Германии. Посеяли фашисты в Европе ветер, теперь пожинают плоды своей работы – бурю, которая своим мощным дуновением разнесёт фашистское логово и прикончит кровавого зверя.

Близок день победы. В душе каждого из нас звучат слова товарища Сталина о том, чтобы уничтожить врага и поднять над Берлином знамя победы. Каждый только и живёт тем, чтобы поскорее вновь встретиться с врагом и прикончить его. Закончить с победой войну и уж тогда взяться за восстановление нашего разрушенного народного хозяйства. Поэтому с большим нетерпением ожидаем совещания трёх вершителей судеб человечества – Сталина, Черчилля и Рузвельта. Нам всем немного понятно, какие трудности возникают при решении польского вопроса, югославского, чешского и балканского. Если б не эти вопросы, которые влияют на сроки войны, то давно бы свернули шею фашистам. И поэтому совещание трёх правителей окончательно решит эти вопросы, и тогда срок существования Германии будет решён.

Дорогие папа и мама, после большого перерыва в письмах сегодня получил сразу целую пачку: одно от вас, от тёти Фани, от Кати, теперь выбрал ночью часик и сижу отвечаю. Праздник 7 ноября провели скучно, по-фронтовому. Немного выпили, потанцевали, пошумели… И всё на этом. На другой день наша бригадная самодеятельность обходила землянки и ставила в них коротенькие концерты. Ребята нам были благодарны и за это. Полученный на другой день приказ товарища Сталина, а затем и доклад мы с воодушевлением проработали, он нам осветил весь путь вперёд, поставил задачу, как надо действовать в дальнейшем, чтобы достигнуть окончательной победы над врагом.

Дорогие папа и мама, сегодня мы получили приказ товарища Сталина о присвоении нам звания «Пражских» за штурм и взятие города-крепости Праги. В честь такого торжества был у нас митинг, на котором полковник зачитал приказ. И опять наша самодеятельность поставила ряд концертов, исполнили ряд песен, была пляска. Тогда же за хорошее исполнение мы получили благодарность от ком. бригады.

Дорогие папа и мама, вы просите меня написать, при каких условиях я получил правительственную награду. Особенного здесь ничего не было, держал во время операции по форсированию Буга связь по радио – постоянную, устойчивую, хорошую. Заняв наблюдательные пункты зап[аднее] Ковеля, мы приготовились к наступлению на линию обороны немцев (как проходила операция, я уже писал в своём письме раньше). После того, как наша разведка боем переросла в гигантское наступление, мы двинулись вместе с наступающей пехотой вперёд. Я шёл вместе с ком. батареи, не отставая от него, знал, что как он без меня, так и я без него работать не можем.

Миновав минные поля, проволоку, всевозможные ловушки и сюрпризы, мы вышли на так называемый оперативный простор. Внезапно ком. дивизиона приказывает по требованию ком. роты открыть огонь по местечку, где засели немцы. Вызывает одна станция огневую позицию – нет связи, долго бились над ней – нет, оказалась неисправной. Бросились в другую батарею, там тоже нет связи, как потом выяснилось – испортилась рация на огневой, пришлось унести её в мастерскую на ремонт. Ко всему этому рация ком. д-на, работающая с ком. бригады, отстала и где-то затерялась на переднем крае. Пришлось нашей рации работать за четверых – и с огневой своей, и с огневой другой батареи (там, на огневой, все рации пришлось связать телефонной связью, что значительно облегчило работу), и со штабом бригады, короче говоря, обеспечивать связью весь дивизион. Подавив сопротивление на этом участке, двинулись дальше. Ещё останавливались несколько раз, стреляли, снова двигались, где ползком, где перебежками, а где и во весь рост. Везде наша станция работала безотказно и точно. Так подошли к нашей гос. границе – Бугу. До него оставалось всего 7 км, когда дорогу преградило препятствие – непроходимое болото, трясина. Нельзя его ни обойти, ни объехать. Скопились около трясины, боясь утопить машины, автомашины и повозки скопились на берегу, закрыв подходы к трясине. В этот момент подоспели и наши трактора. Подошли, остановились у болота. Вылезли механики из кабин, чёрные от копоти, масла и пыли, начали щупать болото, измерять его, затем посовещались и… дай дорогу! Оттесняя и распахивая повозки и машины, не обращая внимания на крики и ругань шофёров, пробились к болоту и вошли в него. Всё смолкло вокруг. Изумлёнными и растерянными глазами смотрели солдаты и офицеры других частей, как наши трактористы повели трактора, казалось, на верную гибель. Вот первый трактор погрузился по гусеницы, дальше, дальше; кислая, тягучая грязь начала заливать кабину, стала просачиваться в мотор. Впереди трактора идёт целая волна грязи, двигаемая радиатором трактора. Глубже и глубже садится трактор, уже в кабине волны воды колышутся от стенки к стенке. Глядя со стороны на трактор и орудие, кажется, будто гигантское чудовище, отдуваясь и фыркая, облепленное с головы до хвоста тиной и грязью, хочет выбраться на берег. Долго боролся трактор с болотом, но всё же перестал тонуть.

Через некоторое время должно начаться форсирование Буга нашей пехотой, дали цели, которые нужно разрушить, но дождь, идущий вторые сутки, мешал наблюдению, грозил сорвать операцию. Пока работали, возились, голод не чувствовался, но лишь кончили, как сразу кушать захотелось, вдобавок мокрое всё – шинель, рубашка, ботинки. Скорее бы хоть начинали… Немцы, догадываясь, что в роще на горе должны быть русские, то и дело обрушивали массу огня. Совсем рядом падали снаряды, рассыпая тысячи осколков (дорогие папа и мама, время 19.00, слышно, как в Минске бьют артиллерийские залпы; красивое зрелище, небо всё в огне, ракетах, фейерверках, необычайно красивое зрелище). Наконец, окрыли огонь. Наша батарея, имея наиболее хорошую связь, начала стрелять первой. Не ожидали фрицы такого быстрого массированного огня тяжёлой артиллерии… Начали бить наши лёгкие орудия. Наши танки перешли Буг, устремились на местечко, стоящее на противоположном берегу. Пошла пехота, где вплавь, где на лодках и плотах. Там, где наши сапёры успели навести жиденькие хлипкие мостики-душегубки, пронесли боеприпасы, мины, рации.

Яростно сопротивлялись фрицы, то и дело падали в воду снаряды, поднимая красивые фонтаны брызг самой разнообразной формы, совсем как в парках Петергофа, тут и фонтаны-«лягушки», и «солнце», и «грибок», и наконец, целая «золотая лестница», но и это не помогло. Переправившись на ту сторону, увидели свою работу – развороченные траншеи, дзоты, трупы немцев. Вошли в местечко. Сразу бросилось в глаза то, что нет ни одного гражданского человека, ни одного жителя. В этом местечке мы захватили большие склады с продуктами, хлебом, боеприпасами. Так мы двигались, но огневые позиции оставались на одном месте. Догнали по дороге штаб танковой бригады, присоединились к ним, начали действовать заодно. С танка вели наблюдение, я передавал по радио на ОП. Так действовали, пока не разошлись по разным направлениям. Ком. танковой бригады дал хороший отзыв о нашей работе. Так всю операцию я и мой напарник Гришко обеспечивали связь всему д-ну. Вот и всё. После этого мы поехали под Прагу.

Сейчас живём ничего. Началась зима, всё покрылось снегом, начались уже морозы, правда, ещё небольшие. Дорогие папа и мама, скоро мы отсюда выедем продолжать и заканчивать начатое дело.

Посылаю вам открытку «Грюнвальдская битва». Напишите, получили ли вы её.

Пишите, как вы живёте, как здоровье мамы, поправилась ли рука.

Я жив, здоров, привет от тёти Фани и Кати.

Пока до свидания. С приветом, Толя.

20 декабря 1944 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

Шлю вам свой сердечный фронтовой привет с пожеланием всего наилучшего в вашей жизни. Прошу извинить меня, что долго вам не писал. Дело в том, что я уже на новом месте, примерно там, где был и раньше. Пока собирались, письма не принимали, затем движение по железной дороге. Там, правда, написал. Хотел бросить на одной из пограничных станций, но так и привёз сюда. Марш прошёл неплохо. Как всегда, при нашем передвижении погода резко меняется. Перед самым выездом два дня шёл сильный дождь, который согнал весь снег, наделал такую грязь, что ни проехать, ни пройти стало; размесило так, что ногу выдернуть из месива трудно. А на другой день, будучи уже в вагоне, подморозило, сковало всю грязь.

Сейчас сильный ветер, небольшой мороз и солнце. В небе то и дело проносятся эскадрильи наших штурмовиков и истребителей, которые не дают покоя немчуре, то и дело бомбя и штурмуя фашистские позиции. Огрызаются они своими зенитками, стараются отогнать их, но безрезультатно. Дорогие папа и мама, сильны же мы стали! Новые танки, самолёты, вооружение, и в таком большом количестве, что диву даёшься, откуда что берётся. И совершенно не то у немцев. Появятся два-три «Мессершмитта» днём на большой высоте, полетают и скрываются, встретив наших «Яковлевых». Да и солдату на душе легче, видя явное преимущество нашей авиации. Радостно загораются лица фронтовиков, видя, как наши бьют фрицев. Да и за что ни возьмись, везде немцы оказываются слабее. Немецкая армия 44-го года – не та, что была в 1941 г. Отборные головорезы уже сложили свои головы на полях России, Украины, Белоруссии. Чувствуют, гады, что скоро им крышка, но всё же сидят, сопротивляются и чего-то ждут. Ждут, наверное, того, когда армия союзников и мы, сломив хребет фашистской гадине, пройдём парадным шагом по улицам и площадям Берлина. Желанное время! Когда оно придёт?

Дорогие папа и мама, получил недавно письмо от тёти Фани и Веры, вам от них большой привет. Приглашают опять приехать к ним, посмотреть, как живут, какова флора и фауна Грузии. Ну что ж, обязательно надо будет съездить. Быть может, и совсем туда жить переберёмся. Климат там хороший, тёплый, здоровый, весьма положительный для здоровья. Дорогие папа и мама, напишите, дошли ли до вас письма с открытками и конверт с благодарностью от товарища Сталина. Пишите, как Волга, много ли выпало снега, каковы виды на урожай.

Ну, пока до свидания. Жду ваших писем. Толя.

P.S. Привет от Кати. Она в своих письмах начинает задавать мне философские вопросы на различные темы, как-то: «Почему любовь приняла такие пошлые формы, стала каким-то житейским чувством? Почему мужчины стали с заячьими душами?» Я ей, конечно, ответил, и так, что многие товарищи, читавшие письмо, очень и очень лестно отозвались о содержании. Жду, что ещё будет.