Анатолий Сергеевич Чернов – старший радиотелеграфист, командир отделения радио. Родился 14 ноября 1919 г. в с. Проказна Лунинского района Пензенской области. На фронте с 1941 г. Воевал на Юго-Западном, Ленинградском, Калининском, 1-м Белорусском фронтах. Победу встретил в г. Познань (Польша). Награждён орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалями «За отвагу», «За оборону Москвы», «За освобождение Варшавы». В 1950 г. окончил Казанский юридический институт, был избран членом Краснодарского краевого суда, в 1953 г. назначен заместителем начальника Управления министерства юстиции по кадрам.

24 августа 1943 г.

Здравствуйте, дорогая тётя Фаня!

Здравствуйте, Вера и Владик.

Шлю вам свой сердечный привет и пожелания всего наилучшего в вашей жизни.

Вчера получил от вас письмо, которое пришло как раз кстати, долго не было писем ни от кого, ни из дома, ни от вас, потому очень обрадовался, когда получил от вас. Жизнь моя течёт, как и раньше. Живу жизнью солдата-фронтовика.

Здесь прошли обильные дожди, опять поднялись болота, опять кругом вода. Все два дня стоит опять хорошая погода, стало очень жарко.

Дорогая тётя Фаня, Вера и Владик, вчера с большой радостью все мы услышали, что наши войска взяли г. Харьков, и у Ворошилова ряда и Изюма, прорвав фронт, гонят немца с нашей родной, многострадальной земли. Так пусть же Харьков будет вехой на пути освобождения нашей родины от фашистских захватчиков, будет вехой на пути к победе над гитлеровской Германией.

Пишите, как вы живёте, очень хочется поехать к вам, побыть у вас, поговорить, поделиться воспоминаниями.

Письмо пишу наскоро, времени свободного нет ни минуты, потом напишу письмо побольше и поаккуратней. Пока до свидания, привет всем вам от моих товарищей-кавказцев. С приветом, любящий вас Толя.

9 сентября 1943 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

Шлю вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.

Дорогие папа и мама, давно уже не получаю от вас писем, чем объяснить задержку – не знаю, вероятно, где-нибудь на почте лежат. Я что-то сейчас вообще ни от кого писем не получаю, ни от тёти Моли, ни от дяди Вани, ни от Виктора. Получил лишь письмо от тёти Фани. Ждёт нас всех троих к себе на фрукты, которые у них там сейчас в самом разгаре. Неплохо бы сейчас каких-нибудь хотя бы попробовать, здесь никаких нет. В болоте, кроме клюквы и грибов, ничего нет. Но и из этого ограниченного ассортимента наши повара ухитряются делать вкусные вещи, то кисель, то рагу, то ещё что-нибудь придумают. Приходится мириться с таким положением вещей. Вот когда выгоним немцев, очистим нашу землю от оккупантов, тогда будем баловать себя сладостями.

Сегодня Совинформбюро опубликовало итоги двухмесячного наступления наших армий. Итоги замечательные: почти полмиллиона убитых немцев, тысячи подбитых и захваченных танков и самолётов, машин и стрелковых орудий. Вот оно, начало конца немецкой армии, фашистского строя. Уже занят ряд крупных центров, узловых станций, промышленных районов; на очереди стоят крупные населённые пункты, такие как Брянск, Сталино, Смоленск и др. города. Многие тысячи людей вновь возвратились в семью народов СССР, вновь взялись за работу, за строительство разрушенного врагом. Поэтому, как только «подъём», так наши хлопцы сразу бегут ко мне: «Тоша, скорей скажи последние известия; как там наши, что взяли, насколько продвинулись?» Когда услышишь, то скажешь. Ребята обрадуются, и разговора хватает на целый день, до следующего утра. Видно, больше немцам наступать не придётся, выдохлись гады, ну, тогда наступаем мы.

Моя жизнь проходит по-прежнему. Жив, здоров, бодр телом и душой. Дни сейчас проходят более спокойно, чем прежде, не такие жаркие. Сейчас опять живём в домиках, но снова готовимся к большим делам.

Дорогие папа и мама, только что нам сообщили о взятии г. Сталино и др. Повсюду слышатся радостные возгласы; бывшие сталинчане спешат написать домой письмецо.

Хорошо идут наши дела, прошёл момент, которого ждали столько времени. Значит, скоро мы сможем опять быть вместе с вами. Жить и работать, восстанавливать разгромленное войной.Пишите, дорогие, как вы живёте, что нового в городе. Надеюсь, что, не успев отправить это письмо, получу с ночной целую почту от вас. Ну, а пока до свидания.

Остаюсь с приветом, любящий вас сын Толя.

26 сентября 1943 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

В первую очередь разрешите поздравить вас с новой победой, с взятием нашими войсками г.г. Смоленска и Рославля.

Совершилось мудрое предсказание нашего великого вождя и учителя т. Сталина, что «будет и на нашей улице праздник». Праздник наступил. Наша армия наступает, гонит вонючих фрицев на Запад, очищает от гитлеровской нечисти нашу родину советскую землю; освобождает тысячи населённых пунктов; избавляет десятки тысяч советских граждан от немецкого рабства. Чьё русское, украинское, казахское – советское – сердце не трепещет радостно при известии, что взяты такие-то города или сёла? Началось окончательное изгнание немцев с нашей территории, решающее, заключительное наступление нашей армии. Я знаю, пока это письмо дойдёт до вас, будет освобождён ещё не один десяток городов, и ещё не один десяток раз Москва будет салютовать отважным воинам-освободителям.

Дорогие папа и мама, мы тоже с большой радостью встречаем известие о блестящих успехах нашей армии. Очень хочется нам попасть туда, где не стоят на одном месте, не топчутся вокруг да около, а идут вперёд, вперёд, на Запад. Но, как говорится, выше своей головы не прыгнешь, где поставили, там и стой. Наш полк, в котором я служил в Д-е, уже на юге. Пишут оттуда, что еле успевают двигаться, такое быстрое идёт наступление. Немного завидуем.

Дорогие папа и мама, здесь осень заявляет о себе очень ярко и настойчиво. Красиво стало в лесу. Среди роскошных северных сосен стоят красивые беленькие золотоголовые берёзы. Кругом золото – на земле, на деревьях, на облаках, опережающих заходящее солнце. Если бы не война, можно было бы восхищаться богатством и красотой русской природы. Живу я по-прежнему. Работаем, учимся, готовимся к зиме, готовимся к боям. Особенного ничего нет, получил недавно ваше письмо, от тёти Фани письмо и от Кати. Тётя Фаня пишет, что очень ждёт нас, что очень соскучилась. Приглашает в Тбилиси на виноград, яблоки, персики и прочие восточные прелести. От дяди Вани, тёти Моли и Виктора нет никаких известий. Придётся им ещё написать, как будет свободное время.

Дорогие папа и мама! Вы пишете, что Катя пишет вам лестные отзывы обо мне, что ей нравится читать мои письма.

Я напишу вам об этом немного больше. Вот её письмо, в котором она пишет: «Толя, мы ещё встретимся, обязательно встретимся, но теперь мы будем уже совсем взрослыми людьми, с вполне сложившимися взглядами. И вот теперь я тебе, Толя, скажу, что ты найдёшь во мне самого чуткого друга и товарища»; «Жизнь меня многому научила, сделала более выдержанной и чище, чем была раньше, душой». В другом письме она пишет: «У меня расплываются мысли над тем, что тебе сказать, как передать всю мою радость, волнение и те слова, что так долго теснились глубоко в душе, в самом отдалённом уголочке, к которому не могли прикоснуться ничьи грязные руки – дружбу к лучшему из лучших товарищей. Это счастье только для меня, и никто не сможет его отнять…»; «…В длинные ночи бессонницы, жуткой тишины во время оккупации я находила поддержку в словах “родная мать и Толя”, не хотелось иногда жить, но слово “встреча” заставляло бороться…»; «…За меня ты не можешь краснеть, как и я за себя, – я буду достойна слова “подруга” тебе. Я осталась не испорченная жизнью твоя подруга».

И дальше в своём последнем письме со строительства ж./дор. пишет: «Толя, Толя, друг дорогой, разве всё опишешь на бумаге! Читаю, перечитываю твои письма, и мне становится не по себе. Вот ты какой благородный, какая у тебя хорошая душа! Как ты любишь жизнь, как понимаешь хорошо всю природу и как не понимаешь одно. Может, не придётся больше сказать, т.к. сегодня я здесь, завтра там, а послезавтра и ничего не скажешь, то я скажу сейчас со всей искренностью друга и товарища. Толя, я люблю тебя. Это так же честно, как то, что я девушка. Да, сколько было передумано, пережито, когда я поняла, кто мне дорог, кого я ценю больше всех, кому верю и доверяю любые свои маленькие секреты. Я не хотела этого писать, потому что думала, что по моим письмам ты и так понимаешь, но раз ты пишешь, что “может, найдёшь и друга жизни, тогда не забывай Анатолия Чернова”. Нет, Толя, этого не будет. Я очень и очень жду тебя, а ты обязательно должен вернуться таким же бодрым, здоровым, как и раньше. Но… если что и случится с тобой, то ты для меня всегда останешься близким, родным, любимым…»

«…Вот, Толя, я пишу и думаю – где ты сейчас? Что делаешь? Мечтаешь, отдыхаешь или в эту минуту борешься со смертью? Когда так подумаешь, то мороз по коже проходит, станет так холодно, жутко и не по себе, что не можешь найти себе места. И мне хочется повторить слова из кинокартины: “Пусть тебе помогает, от пуль сберегает моя молодая любовь”, – и если ранят друга, сумеет подруга врагам отомстить за него. Да, Толя, если придётся идти защищать Родину, то ты можешь быть спокоен за своего друга, чести девушки, чести бойца не оставлю на поле брани»; «…Знай, что я жду тебя, жду в тёплую, уютную комнату…»

Вот краткий обзор её писем. Дорогие папа и мама, напишите, как вы обо всём этом думаете, какие мнения на этот счёт. Я сам вполне понимаю и полностью отдаю себе отчёт во всём. Понимаю современное положение... Но мне просто не хочется и думать о возможном грубом расчёте с её стороны. Обо всём этом я, может быть, и не написал бы вам, но, получив её последнее письмо, просто обязан описать вам всё. Что я могу сказать на всё это, что могу сказать о себе? Скажу, что и сам достаточно в себе не разбираюсь. Ведь и часа не встречались, как пришли из школы. Её вы знаете, меня, конечно, тоже. Напишите, дорогие, очень жду вашего подробного объясняющего всё ответа.

Сейчас она работает на мобилизации, на строительстве ж./дор. инженером-плановиком.

Как быстро бежит время, давно ли была девчонкой, бегала в школу с учебниками под мышкой! А теперь уже – инженер.

Дорогие папа и мама! Пишите, как вы живёте, как идут дела.

Я сам жив и здоров и, как всегда, бодр душой и телом. Иногда удаётся достать у соседей гармонь, тогда у нас маленький праздник, маленькое веселье. Иногда играем в шахматы. Организовал матч-турнир. Я имею пока из девяти возможных четыре выигрыша. Многие из наших шахматистов желали бы иметь пятую категорию по шахматам, но как это сделать, как получить удостоверение, ни они, ни я не знаем. Наверное, придётся ждать конца войны.

Ну, дорогие мои папа и мама, пока до свидания. Времени уже 2.00, а в 6.00 нужно вставать.

Напишите, пишет ли вам Виктор и Миша.

Остаюсь с приветом, любящий вас и крепко-крепко целующий сын Толя.

17 октября 1943 г.

Здравствуйте, дорогие папа и мама!

Шлю вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Недавно получил от вас письмо от 3-5 октября. Получил также письмо от Кати и её матери, имея несколько часов свободного времени, спешу ответить на все, рассчитаться с письменным долгом.

Дорогие папа и мама, осень здесь даёт чувствовать себя всё сильнее и сильнее. Правда, днём бывает солнце, тепло, зато ночью холодно. Температура доходит до -2, -3 °C. Уже немного хватает за уши и нос. По утрам уже оседает большой слой инея. Чувствуется приближение зимы, по всем данным, лютой и студёной. Однако Катя пишет, что у них ещё купаются, цветут цветы, жарко греет солнце. Не то, что у нас здесь. Но зима не страшна. Уже многие одеты по-зимнему: шапки-ушанки, ватные брюки, фуфайки, меховые перчатки. Ещё в первую военную зиму мы не терпели нужды в тёплой одежде, а о третьей зиме и говорить не приходится. Одеты в валенки, а не соломенные чёботы, в какие одевают немцев. Тем более что наша армия наступает, имеет успех, теснит немцев на Запад, одно это не даст замёрзнуть. На днях наши взяли г. Запорожье. Я помню этот город. В августе (14.8.41) я проходил через него. Тогда мы отступали. Жаль было уходить, бросать город, людей, Днепр. А он там особенно красив, могуч. Высокие, крупные берега, глянешь вниз – голова закружится. Со зловещим рёвом и шумом клокочет вода, гонит белую пену по реке. Много фрицев похоронил он тогда, многих Гансов и Карлов не досчитались немецкие Анхен и Греттен. Теперь этот город снова наш, город электричества, город чугуна и стали, город Сечи Запорожской.

Ворота в Крым открыты! Со взятием нашими войсками Мелитополя перед немцами ставится новая серьёзная угроза потерять Крым. Недалёк тот час, когда наша славная армия войдёт в Крым и освободит его от врага.

Зная это, немцы так ожесточённо сопротивляются, цепляются за каждый холмик, каждый камень. Но ничего их не спасёт. Ещё день-два, и алое знамя Советов взовьётся над Мелитополем, с нетерпением ждём этого момента.

Наша жизнь проходит по-прежнему. Нового пока ничего нет. Сегодня наш бригадный джаз делает выступление в нашем хозяйстве. Выступление скромное, но, в общем, хорошее. В скором времени думаем устроить более хорошее и в большем масштабе.

Дорогие папа и мама, с большим волнением и трепетом читаю и перечитываю ваше письмо. Сколько в нём разумного, честного и откровенного! Спасибо за совет, за желание сделать мне полезное. Мне, как это ни странно, немного совестно, что я затронул этот щекотливый вопрос, это так необычно, ново, незнакомо, что невольно краснеешь, хотя всё это естественно и в порядке вещей. Но хотя это и ново, я с полной ясностью представляю всё это и даю отчёт, что к чему и что это значит. Желаю сейчас дать ответ на затронутый вопрос полностью. Положение, в котором находился сам, в котором находится государство, четырёхгодичный промежуток, разделяющий обоих, неоконченное образование – всё это определяет дальнейшие отношения, настоящее положение. Кроме того, ведь нельзя же судить только по одним письмам, какие бы хорошие они ни были. А в общем, время покажет, что и как нужно будет сделать. Поживём – увидим. Девушка она, конечно, хорошая, добросердечная и за себя постоять может. Таких, как она, мало.

Про неё мне честно пишет и её мать. Только надоело то, что она своими приставаниями прямо женить меня хочет заочно в письмах.

Хочешь не хочешь, а приходится быть дипломатом. Всё это я тоже понимаю и не обижаюсь на неё. Знаю, что её заставляет говорить так, где кроются причины её желаний и планов.

Если она ещё пишет вам, то напишите, что она обо мне пишет, это интересно.

Дорогие папа и мама, в последнее время наши хлопцы часто стали говорить о послевоенном устройстве своей жизни, о своих планах, мечтах, значит, скоро конец войне, победа близка, начнётся снова мирное строительство. Мне, как не имеющему ещё места в жизни (хотя я имею специальность радиста), «недоросля», как я себя называю, дают различные советы по выбору своей профессии. Кто советует быть зав. мельницей, пойти по мукомольной линии, быть электриком и проч., проч., проч.

Интересно, кем бы вы хотели меня видеть, специалистом какой отрасли знания? Мне, например, сейчас всё нравится. Даже медицина, которую я в школе терпеть не мог.

Дорогие папа и мама, как хочется взяться за какое-нибудь дело, трудиться, работать, творить! Всего можно добиться, а на это нужно много времени, но оно не ждёт. Незаметно прошло четыре года армии, и мне уже 24 года. Возраст вполне солидный, пора бы уже иметь определённый уклон, профессию, собственный заработок.

И ещё хочется поскорее разделаться с ненавистной немчурой, разбить их, выгнать из нашей страны и увидеть вас, всех близких и знакомых.

Ну, пока до свидания. Пишите, как вы живёте. Как дело с квартирой, с питанием? Мама, напиши, где ты устроилась на работу и что она из себя представляет.

Остаюсь любящий вас сын Толя.

P.S. Напишите, пишут ли вам дядя Ваня и тетя Моля, Виктор и тётя Фаня. Мне, кроме тёти Фани, никто не пишет.