Михаил Михайлович Андриевский – уроженец Украины. Призван в армию в августе 1941 г. Кореновским районным военным комиссариатом. Служил в артиллерийских войсках в звании лейтенанта. Награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени. Победу встретил в Литве.

30 января 1944 г.

Здравствуйте, Маруся!

Вчера, 29.1.44, получил от вас письмо, за что очень благодарен. Да! Как нелепо погиб Толя, а ведь сколько перенёс трудных минут ожесточённых боёв, начиная с Курска до Житомира, о своих трудностях он частично писал мне, а вам умалчивал, дабы не расстраивать. Я запросил у командира части, где он был, чтобы подробно описали мне, где и как погиб, где похоронен. Маруся, к великому моему стыду, забыл месяц, кажется, июнь, а число вовсе не помню, когда Толя родился. Я запросил это у Лены, чтобы она сообщила вам. Маруся, я вас прошу, не отчаивайтесь, ведь вам всего 31 год. То, что вы должны жить для детей, это так, но по совету любившего вас Толи и от себя (я выполняю его последнюю просьбу), вы должны устраивать свою жизнь, не стесняясь, не чувствуя за собой никакой вины за это, искать себе друга и отца детям. Нужно не забывать, что война и всякие несчастные случаи возможны. Я тоже не могу ручаться за свою жизнь, как всякий другой находящийся на фронте. Сегодня живём, а завтра или через час, минуту тебя нет. С таким горем вы не одиноки, многие и многие сотни тысяч сирот, вдов оплакивают свою судьбу, а слёзы этому не помогут, а наоборот, ещё хуже терзают и расшатывают здоровье, а вам ещё нужно жить, жить и жить. Кончаю, пока, всего наилучшего, не забывайте, пишите, буду очень благодарен. Пока, всего. Целую крепко всех вас. Миша. Жду!

13 февраля 1944 г.

Здравствуйте, Маруся.

Сегодня, вернее, вчера, ибо сейчас 2 часа ночи 13.2, получил ваше письмо и свою фотографию. Большое спасибо.

Не обижайте меня, я вам ничего плохого не сделал, мне и так жить «хорошо», не делайте меня «безумным». Я имею чувства родного брата, и мне переживать это очень и очень трудно, я же совсем не думаю свою жизнь отдавать даром из-за малодушия, на рожон лезть не буду, а если что случится, на то ведь война.

Маруся! Простите, умоляю вас, если что дурное я написал, сейчас абсолютно не помню, что я писал, ибо я писал те строки, сдерживая нестерпимую боль сердца, рыдая, как малютка.

Вы и дети всегда получите поддержку от меня, какую я смогу оказать, всегда я буду, как и был, близким, родным.

Маруся, ведь что поможет – отчаянье, слёзы? Вам нужно здоровье, нужно жить хотя бы для деток, согласитесь с тем, что такое несчастье постигло и постигнет многих.

Советовать вам что-либо я не могу. Вам виднее.

Посылаю два последних письма от Толи. Я свято их хранил возле сердца и, перечитывая их, мучился, страдал, вот почему я не хочу отсылать их вам, ибо для вас это будет дополнительное терзание чувств любви. Я знаю, что этим делаю для вас плохо, но я обязан выполнить вашу просьбу. За деньги благодарить не следует, получу – ещё пришлю.

Вчера получил письмо от Томы. Писал её муж. Остались живы и здоровы, спрашивают ваш адрес – сообщу. О Доре ничего не слышно, несмотря на то, что написал множество писем. Живу я по-прежнему хорошо, только давит невыносимая тоска, настроение, как правило, ужасное, но ничего не поделаешь, приходится брать себя в руки. На этом кончаю. Пока, всего наилучшего в вашей жизни, работе. Пишите обо всём подробно. Жду! Крепко целую всех вас, Миша. Привет Вале.

Пишите! Жду.

1944 г.

Здравствуйте, Маруся.

Простите, что я долго молчал, да и пишу от случая к случаю. Это вовсе не объясняется тем, что я забыл о вас, нет! Условия жизни диктуют мне так поступать, ведь сейчас очень часто бываю «на колёсах» и часто по несколько суток нахожусь под открытым небом. К этому ещё погода тут стоит отвратительная, всё время дождь, холодные, пронизывающие до костей ветры, невылазная грязища. В этом месяце я уже пять раз сменил свою «резиденцию», а скачки приходится совершать немалые – по несколько десятков километров. Представьте себе мои условия жизни. Могу ли я писать часто?

Маруся! Вы меня спрашиваете, кто у меня есть, «что даже ревнует к родственникам», да об этом ли мне думать сейчас! Скорее всего, ваши письма в связи с переездами всё ещё блуждают. Получил ваше письмо и письмо Люсеньки, большущее вам за это спасибо. Праздник я провёл плохо, так как 8-го был в пути, ночь провозился по колено в грязи, сутки под дождём, и, к большому удивлению, даже насморка никогда не бывает, не говоря уже о гриппе.

Жизнь моя протекает по-прежнему, однообразно. «Работы» почти нет, только и того, что учу солдат. Самочувствие хорошее, правда, иногда портит его Дора, написав послание, но я ей вовсе не отвечаю, она клеймит меня, презирает и желает мне смерти, угрожает судом, ну что ж, придётся попросить местные органы власти, чтобы привели её к порядку, а Юрик без присмотра не останется.

Маруся! Я прошу вас: ей больше не пишите, она этого не заслуживает. После всего происшедшего у меня при первой же встрече рука не дрогнет прикончить её. Мои «добрые» сёстры Лена, Тома, наверное, уже забыли о моём существовании. Но я первый не откликнусь. Хотя мне больно и обидно.

На этом кончаю, время довольно позднее. Пора отдохнуть. Ну, пока, всего наилучшего. Целую крепко всех. Миша. Пишите, как живёте. Как детки? Жду!