Слава русского оружия не знает границ. Русский солдат вытерпел то, что никогда не терпели и не вытерпят солдаты армий других стран. Об этом свидетельствуют записи в мемуарах солдат и офицеров вермахта, в которых они восхищались действиями бойцов Красной армии.

Гюнтер Блюментрит – генерал, начальник штаба 4-й армии вермахта:

«Близкое общение с природой позволяет русским свободно передвигаться ночью в тумане, через леса и болота. Они не боятся темноты, бесконечных лесов и холода. Им не в диковинку зимы, когда температура падает до минус 45. Сибиряк, которого частично или даже полностью можно считать азиатом, ещё выносливее, ещё сильнее… Мы уже испытали это на себе во время Первой мировой войны, когда нам пришлось столкнуться с сибирским армейским корпусом».

«Русский солдат предпочитает рукопашную схватку. Его способность, не дрогнув, выносить лишения вызывает истинное удивление. Таков русский солдат, которого мы узнали и к которому прониклись уважением ещё четверть века назад».

«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной армии… Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность.

Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение.

О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных. Те из нас, кто воевал в России во время Первой мировой войны, считали, что она велика, а те, кто не знал нового противника, склонны были недооценивать её».

«Поведение русских войск даже в первых боях находилось в поразительном контрасте с поведением поляков и западных союзников при поражении. Даже в окружении русские продолжали упорные бои. Там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Они всегда пытались прорваться на восток…»

«От фельдмаршала фон Бока до солдата – все надеялись, что вскоре мы будем маршировать по улицам русской столицы. Гитлер даже создал специальную сапёрную команду, которая должна была разрушить Кремль. Когда мы вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось. С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные русские вовсе не перестали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боёв с каждым днём возрастало…»

* * *

Из воспоминаний немецких солдат:

«Русские не сдаются. Взрыв, ещё один, с минуту всё тихо, а потом они вновь открывают огонь…»

«С изумлением мы наблюдали за русскими. Им, похоже, и дела не было до того, что их основные силы разгромлены…»

«Боже мой, что же эти русские задумали сделать с нами? Мы все тут сдохнем!..»

* * *

Пауль фон Клейст – генерал-полковник (позднее – фельдмаршал):

«Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость…»

* * *

Эрих фон Манштейн – генерал (позднее – фельдмаршал):

«Часто случалось, что советские солдаты поднимали руки, чтобы показать, что они сдаются нам в плен, а после того, как наши пехотинцы подходили к ним, они вновь прибегали к оружию; или раненый симулировал смерть, а потом с тыла стрелял в наших солдат».

* * *

Из дневника генерала Франца Гальдера:

«24 июня. Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен».

* * *

Вальтер фон Браухич – фельдмаршал:

«Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьёзный противник».

* * *

Георг Рейнгардт – генерал, командир 41-го танкового корпуса вермахта:

«Примерно сотня наших танков, из которых около трети были “T-IV”, заняли исходные позиции для нанесения контрудара. С трёх сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но всё было тщетно… Эшелонированные по фронту и в глубину русские гиганты подходили всё ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадёжно увязшему в болотистом пруду. Безо всякого колебания чёрный монстр проехался по танку и вдавил его гусеницами в грязь. В этот момент прибыла 150-миллиметровая гаубица. Пока командир артиллеристов предупреждал о приближении танков противника, орудие открыло огонь, но опять-таки безрезультатно.

Один из советских танков приблизился к гаубице на сто метров. Артиллеристы открыли по нему огонь прямой наводкой и добились попадания – всё равно что молния ударила. Танк остановился. “Мы подбили его”, – облегчённо вздохнули артиллеристы.

Вдруг кто-то из расчёта орудия истошно завопил: “Он опять поехал!” Действительно, танк ожил и начал приближаться к орудию. Ещё минута, и блестящие металлом гусеницы танка, словно игрушку, впечатали гаубицу в землю. Расправившись с орудием, танк продолжил путь как ни в чём не бывало».

* * *

Йозеф Геббельс – министр пропаганды Третьего рейха:

«Храбрость – это мужество, вдохновлённое духовностью. Упорство же, с которым большевики защищались в своих дотах в Севастополе, сродни некоему животному инстинкту, и было бы глубокой ошибкой считать его результатом большевистских убеждений или воспитания. Русские были такими всегда и, скорее всего, всегда такими останутся».