Павел Максимович Цапко (род. в 1899 г.), старший сержант. Работал агрономом. 18 августа 1941 года призван в армию, в 7-й запасной стрелковый полк, позже – в 1662-й отдельный батальон 29-й бригады 10-й сапёрной армии, откуда был откомандирован в 1675-й батальон в должности помкомвзвода. К концу войны состоял в штабе 926-го отдельного корпусного сапёрного батальона 4-го гвардейского стрелкового Бранденбургского Краснознамённого корпуса. Участвовал в форсировании Вислы и Одера, прорывах на Ингульце и под Ковелем, обороне Днестровского плацдарма. Был контужен в боях за Берлин. Награждён двумя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Кавказа» и др.

6 октября 1941 г.

Меня и ещё 63 человека старших возрастов вызвали в штаб, а оттуда направили на разъезд, что возле Таганрога. Перед нами была поставлена задача – отправить 130 лошадей и 130 подвод в Ростов и сдать их там в интендантство армии.

Вечером налетели немецкие самолёты. Только начали пить чай – хотелось согреться, как они, проклятые, начали по нам стрелять из пулемётов. Перебежали на другую сторону насыпи, стараясь не разлить чай в котелках, а они и туда залетели. Легко ранен был Федоренко. Потерь не было, и чай всё же попили.

11 октября 1941 г.

До Ростова доехали благополучно. В этом городе ещё не приходилось бывать. Приехали в авиагородок, расположенный в двух километрах от города. Лейтенант, который нас сопровождал, куда-то уехал. Мы остались без довольствия и продовольственных аттестатов. Брички и сбрую сдали на склад, а лошадей дано распоряжение сдать колхозам в станице Кагальницкой, в 60 км от Ростова, по ту сторону Дона.

Ехать надо было верхом на лошадях без сёдел 90 километров. Для меня это было хуже, чем идти пешком по 40 километров за ночь. Но приказ есть приказ, его надо выполнять.

13 октября 1941 г.

Вчера днём в Аксае переправились через Дон. В станице скопилось, ожидая по несколько дней очереди на переправу, огромное количество беженцев из многих областей Украины. Все улицы и переулки казачьей станицы были переполнены подводами, машинами, тракторами, всевозможными кибитками, отарами овец, стадами коров, лошадей, свиней. Непрерывный шум, крики, жалобное мычание недоенных коров, плач детей, костры, на которых варят пищу, перебранка с до немоготы уставшим начальником переправы из-за очередей на переправу, измождённые, отупелые взгляды уставших, кажется, уже безразличных ко всему беженцев – всё это производит удручающее впечатление и оставляет тяжёлый неизгладимый осадок на душе.

Сразу за станицей – кладбище с длинными рядами свежих могилок. Здесь каждый день десятками хоронят невинных жертв фашистских стервятников, каждый день налетавших на переправу.

В Аксае мы стояли всего часа два, и нас, военных, переправили вне очереди.

15 октября 1941 г.

После продолжительных мытарств по Задонской степи и голодовки доехали в станицу Кагальницкую. Лошадей сдали колхозам. Нас хорошо накормили, и райвоенкомат направил всех поездом обратно в Ростов.

18 октября 1941 г.

Попали на пересыльный пункт. В штабе СКВО нам сказали, что наш полк выступил из-под Таганрога вслед за нами, куда именно – не сказали. На наши просьбы направить нас в свой полк нам ответили отказом. Я понял, что навсегда разлучился со своими товарищами, своими земляками.

Немцы заняли Таганрог. Написал письма родным в Чертково и сестре Вере в Краснодар, адрес которой случайно узнал.

Нас поселили в школе. Работаем по укреплению города. Немцы рвутся к Ростову.

Команду нашу разбили на несколько групп. Одну из них, в которою попал и я, послали разгружать ростовский арсенал, расположенный в нескольких километрах от города. Работали только ночью, при соблюдении строжайшей светомаскировки, так как немецкие самолёты летали очень низко, нащупывая объекты для бомбёжки. Не было сомнения, что в Ростове были шпионы, которые сообщали врагу всё, что его интересовало.

Огромные бетонные склады со снарядами, с патронами, минами, авиабомбами от нескольких килограмм до тонны и больше весом, надо было в полной темноте переносить в ящиках в вагоны. Это была не только тяжёлая, но и опасная работа. Работая в темноте с тяжёлым грузом, при малейшей неосторожности можно было обронить на цементный пол или на каменные помосты мины или бомбы, что вызвало бы страшной силы взрывы.

Под утро слышно пулемётную стрельбу. Немцы близко. Наспех закрываем двери вагонов, стараемся до рассвета отправить поезд на другую сторону Дона.

20 октября 1941 г.

Встретил земляка из Запорожья – Рувимского. Договорились, что будем стараться быть в одной части.

Собрали в военкомате команду человек 60. Из нашего полка в эту команду попало всего несколько человек, а остальные были все новые для меня люди, часть из них уже побывала на фронте, а большая часть – ещё необученные новички. Снабдили на несколько дней продовольствием и направили в город Тихорецк на Кавказ.

22 октября 1941 г.

Тихорецк. Тут недалеко, километрах в шестидесяти по направлению на Краснодар, в станице Кореновской живут сестра Вера, муж её Василий Васильевич, дочь Валечка.

Как хочется заехать к ним, как хочется повидать близких, дорогих людей! Несколько раз порывался уйти из вагона и первым поездом поехать хоть на час к ним. Всё же побоялся. Ведь могут посчитать дезертиром, а такого позора я не смог бы перенести.

После продолжительной остановки направили дальше в Армавир.

24 октября 1941 г.

Армавир. Сидим на пересыльном пункте третий день. Ходил по городу. Получили направление в город Грозный. На мой вопрос начальнику пересыльного пункта, долго ли ещё нас будут возить из города в город, тот ответил, что в Грозном формируются воинские части и нас там уже припишут в какую-нибудь из них.

25 октября 1941 г.

Вот и Кавказ! С правой стороны тянется главный хребет Кавказских гор. Начало осени, здесь ещё тепло, днём даже жарко, а вершины гор белые, в снегах, ледниках. Вот и Казбек. Величественный его купол высоко поднимается за облаками. Сколько было прочитано книг, исторических рассказов, связанных с этими, с детства казавшимися чудесными местами! Много раз мечтал я побывать в этих экзотических уголках нашей Родины. Но никогда и в мыслях не приходило мне, что придётся быть здесь в таких условиях.

26 октября 1941 г.

Город Грозный. Снова эта проклятая пересылка. Скорей бы уже в полк, на фронт, встретиться с оружием в руках с проклятым немцем. Но и здесь, в Грозном, нас ни в какую часть не приписали и снова направили ещё дальше, в город Кизляр Дагестанской автономной области, в 60 километрах от Каспийского моря. Когда же, наконец, кончится это мытарство?

Я подошёл к военкому и сказал, что нас уже давно возят из города в город, что нам уже надоело это, и просил его направить в часть, которая формируется для отправки на фронт.

– Успеете ещё и туда попасть, – сказал он мне в ответ и, засмеявшись, добавил: – А что, вам разве плохо кататься по Кавказу на полном довольствии? И потом, вас тысячи, и что же получилось бы, если б мы направляли каждого туда, куда он хочет?

Он, конечно, был прав. Правда, надо сказать, что были и такие среди нас, которым это очень нравилось – куда-нибудь, лишь бы подальше от фронта. Но всё же таких было мало.

28 октября 1941 г.

Кизляр. Слышен солёный запах с приморских лиманов. Ночевали в виноградном совхозе. Ходили на базар, много вина. Выпили, конечно. На другой день в военкомате стали отбирать старшие возраста и тех, которые не служили в армии, на строительство новой дороги Кизляр-Астрахань. Я, конечно, тоже попал в это число. Но я решил во что бы то ни стало туда не ехать. Вместе с Рувимским мы решились пойти на хитрость. Когда лейтенант спросил, у кого хороший почерк писать списки, я первый подошёл к нему, и он вручил мне бумагу. Себя, Рувимского и ещё двух приятелей я внёс в списки той команды, которая должна была возвращаться в Грозный, а на наше место записал других. В сумятице, которая тогда была везде, никто на это не обратил никакого внимания, и мы, выпив на дорогу хорошего винца, снова вернулись в Грозный.

1 ноября 1941 г.

Наконец-то мы определились. Нас назначили во вновь сформированную здесь 10-ю сапёрную армию, в 29-ю бригаду. Я с Рувимским попал в формирующийся 1662-й батальон. Батальоны здесь назывались «отдельными», т.е. имели штаты, права, свои печати, свои штабы, материальную часть, как и полки.

4 ноября 1941 г.

Ходили в баню. Получили новое обмундирование. Вместо шинели выдали фуфайки. Мне удалось оставить себе и шинель. Как впоследствии я был этому рад! Я знал, что в сапёрной части придётся много и тяжело работать, и при моём неважном здоровье мне совсем не нравился этот род войск и перспективы служить в них. Но мне, можно сказать, повезло – меня назначили старшим писарем батальона по строевой части.

Начался новый этап моей службы в армии, в сапёрной части.

9 ноября 1941 г.

Сегодня батальон выступил из Грозного походным порядком в чеченский аул Семашки, километрах в 50 от Грозного.

Ночуем в огромном благоустроенном зерносовхозе № 15. Пошёл искать кипятку для чайника. Мне говорят: «Кипятку у нас сколько угодно из земли течёт». Я сразу не поверил, и только потом убедился, когда открыл кран колонки, и оттуда потекла фонтаном горячая, как кипяток, вода. Вода мягкая, очень приятная на вкус. Утром возле крана в корыте я постирал своё бельё, предполагая, что таких прекрасных условий для этого дела вряд ли скоро придётся иметь.

10 ноября 1941 г.

Перевалили через Терский хребет. С непривычки ходить по горам он показался нам довольно высоким.

Ночью прибыли в Семашки. Это, по сути, не аул, а станица. Раньше здесь жили терские казаки, но потом за восстание против Советской власти их выселили отсюда и заселили чеченцами с гор. Население – исключительно чеченцы.