Павел Максимович Цапко (род. в 1899 г.), старший сержант. Работал агрономом. 18 августа 1941 года призван в армию, в 7-й запасной стрелковый полк, позже – в 1662-й отдельный батальон 29-й бригады 10-й сапёрной армии, откуда был откомандирован в 1675-й батальон в должности помкомвзвода. К концу войны состоял в штабе 926-го отдельного корпусного сапёрного батальона 4-го гвардейского стрелкового Бранденбургского Краснознамённого корпуса. Участвовал в форсировании Вислы и Одера, прорывах на Ингульце и под Ковелем, обороне Днестровского плацдарма. Был контужен в боях за Берлин. Награждён двумя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Кавказа» и др.

24 июня 1945 г.

Ходили фотографироваться несколько раз в немецкую фотографию. Осмотрели достопримечательности города. Обменял на сахар и шоколад хорошие часы. Купил с рук у одного немца новый итальянский плащ.

О демобилизации пока определённых сведений нет.

4 июля 1945 г., вечер

Вчера наш батальон, штаб корпуса и все дивизии выехали на запад на 90 километров от Фрейбурга, на окончательную границу, установленную по Ялтинскому соглашению между нашими оккупационными границами и границами союзников.

Недавно получили приказ о демобилизации (на основании закона Верховного Совета от 23 июня 1945 года). Демобилизации подлежали бойцы 1905 года рождения и старше. Всего из нашего батальона – около 60 человек, главным образом, нестроевые. Попал в этот список и я. Наконец-то дождались!

Все подлежащие демобилизации остаются во Фрейбурге, а на границу выехали все те, кому очередь ещё не подошла.

Тепло прощались с товарищами, которые помоложе нас, они остаются в Германии в оккупационной группе войск.

Четыре года были вместе. Сколько было перенесено вместе всяких тягот военной жизни! Жили одной дружной семьёй, одними интересами, делились иногда последним кусочком сухаря, последним глотком воды.

До чего же грустно было расставаться с дорогими боевыми друзьями…

После их отъезда на душе образовалась какая-то пустота. И ещё больше потянуло домой, на Родину.

От нечего делать ходил по городу, зашёл в кино, в магазин. Там всё пусто или попрятано, а если что и есть, то меняют только за продукты, а наших оккупационных марок не хотят брать.

Выменял себе велосипед.

5 июля 1945 г.

Сегодня последний день во Фрейбурге. Завтра утром едем в запасной полк в город Дрезден, где будем формироваться по командам (по областям) и отправляться на Родину.

Но беда в том, что железнодорожный транспорт перегружен (ведь нас сотни тысяч), и ходят слухи, что до Украины, т.е. более тысячи километров, придётся передвигаться гужевым транспортом, вернее, пешком.

Меня от этого, да и других, ужас берёт. Снова придётся столько мучиться! Да и кому и зачем это нужно…

Погода гнилая, целый день моросит противный дождик. Хорошо хоть купил себе плащ.

24 июля 1945 г.

Город Морицбург, в десяти километрах от Дрездена. Уже 20 дней живём на сборном пункте, где формируются эшелоны с демобилизованными для отправки на Родину.

Никогда не предполагал, что придётся так долго здесь ожидать очереди.

То говорят, что не оформлены, то вагонов нет, то всем подарки ещё не выданы, то, чёрт знает, ещё что-нибудь. Во всяком случае, уже так осточертело нудиться, валяться на нарах, зная, что проходит лето, что каждый нужен дома в семье.

Меня назначили старшиной роты, в которой около 800 человек, поэтому у меня часть времени занята служебным делом, урегулированием всяких вопросов, а иногда и споров, но зато кажется, что время проходит скорей. Вышло так, что наша область едет почти в последнюю очередь.

Живём в старинном охотничьем замке саксонских королей.

Посреди большого озера, окаймлённого с трёх сторон лесом, – остров, а на нём высокий монументальный серого гранита замок. В лесах и сейчас ещё встречается много диких коз, а один раз я видел оленя.

В замке очень много комнат, больших и малых, светлых и тёплых, много коридоров, лестниц, глубокие тёмные подвалы. В комнатах всё сохранилось, запретили что-либо трогать. Большая библиотека с новыми и старинными книгами, но все они в одинаковых коричневых кожаных переплётах. На стенах большое количество картин, большей частью старых, потемневших, изображающих многие династии немецких королей, обычно с собаками, иногда на лошадях; картины, изображающие эпизоды охоты. Много чучел медведей, огромных кабанов, лосей, оленей и других зверей. Большинство стен украшено оленьими рогами.

Но самое интересное в этом замке – огромный высокий зал в центре, с полом из каменных плит, укрытых коврами. Картин в нём нет. Несколько красивых старинных каминов, большие столы, дубовые массивные стулья. Все стены этого зала увешаны большими рогами лосей, а в центре – огромные окаменелые рога в размахе более трёх метров. Все эти рога – трофеи королей, князей, баронов.

Получилось так, что запорожцев из нашего батальона никого не осталось. Большинство было с Кавказа, из других областей, и теперь приходилось иметь дело с новыми людьми, прибывшими в запасной полк из других дивизий и полков. Связь со своими однополчанами теперь потерял окончательно.

Часто идут дожди, сыро, пахнет гнилью.

Моя рота сначала жила в самом замке, а потом перешли в парк, в построенные из досок шалаши. Каждый день пропускают одни и те же кинофильмы. Сижу сегодня в главном зале, превращённом нами в клуб, заполняю свой дневник.

Когда-то здесь пировали после удачной охоты короли, древние рыцари. Думали ли стены этого замка, что в 1945 году какой-то русский солдат будет читать газеты, писать письма, мечтать, когда же, наконец, навсегда покинет эту осточертелую Германию и вернётся домой, на берег Днепра, в свою семью…

27 июля 1945 г.

Наконец-то подошла и наша очередь!

Проверили по несколько раз, все ли имеются документы, все ли получили подарки. На дорогу каждому выдали на две недели сухой паёк.

Всё приготовлено, всё сложено, упаковано. Под вечер сложили на подводы все вещи, а сами строем вышли к ближайшей станции, находившейся километрах в десяти от Морицбурга.

Настроение у всех было весёлое, приподнятое. Вагонов было очень мало. В теплушку должно было поместиться до 50 человек, а учитывая, что у большинства было много вещей, это создаст-таки давку. Выделили людей: по несколько человек для погрузки в вагоны вещей, а для больных, чтобы не скучали, устроили концерт.

Я только помню одну цыганку, которая в бешеном танце кружилась с бубном в руках, приводя в восторг покончивших с войной солдат.

Утром были в Берлине. Здесь почему-то снова выгрузили нас на окраине города, и снова ожидали под открытым небом два дня.

1 августа 1945 г.

Позавчера вечером снова погрузились в вагоны. Говорят, что теперь уже повезут каждого кому куда нужно.

Вчера вечером проехали город Франкфурт-на-Одере. Переехали по временному мосту через Одер. Здесь в свежей памяти мне обрисовались весенние дни недавнего минувшего. И село Запциг, где мы стояли больше двух месяцев, и весенняя посевная на немецкой земле, и жестокие бои на Одерском плацдарме, и дорогие товарищи, с кем навсегда пришлось проститься.

3 августа 1945 г.

Едем по польской земле. Кругом большей частью леса, болота. Возле железнодорожной линии во многих местах через каждые сто-двести метров стоят наши бойцы. На одной станции, где мы долго стояли, нам сказали, что первый эшелон с демобилизованными был подорван, и теперь пути охраняются нашими войсками.

Сегодня прибыли в Варшаву. Огромный город, но весь разрушен немцами во время восстания поляков и своего отступления.

Переехали через Вислу.

5 августа 1945 г.

Переехали Буг. Вот и Советская граница, вот и Советская земля! Мимо вагонов прошли пограничники, спросили для формальности, нет ли среди нас посторонних, переменили паровоз, и наш поезд снова тронулся на восток, уже по белорусской земле.

Кончаю на этом свой дневник.

Перелистывая его, я припоминал много событий, которые мне не удалось записать. Не записал я и про боевую жизнь отдельных товарищей. Но когда его писал, я не думал, что мне удастся его закончить и пронести с собой через четыре года войны, через большие и малые бои, через многие тысячи километров пройденных военных дорог, где много раз смерть смотрела мне в глаза. Я очень доволен, что мне, хотя и в таком виде, удалось его закончить, пройдя через всю войну.

Может быть, пройдут годы, загляну в него, и в моей памяти снова всплывут суровые картины Великой Отечественной войны, вспомню своих боевых товарищей-однополчан и скажу, что и мы непраздно век прожили.