Павел Максимович Цапко (род. в 1899 г.), старший сержант. Работал агрономом. 18 августа 1941 года призван в армию, в 7-й запасной стрелковый полк, позже – в 1662-й отдельный батальон 29-й бригады 10-й сапёрной армии, откуда был откомандирован в 1675-й батальон в должности помкомвзвода. К концу войны состоял в штабе 926-го отдельного корпусного сапёрного батальона 4-го гвардейского стрелкового Бранденбургского Краснознамённого корпуса. Участвовал в форсировании Вислы и Одера, прорывах на Ингульце и под Ковелем, обороне Днестровского плацдарма. Был контужен в боях за Берлин. Награждён двумя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Кавказа» и др.

19 июля 1942 г.

Остановились в казацкой станице. Отдохнули днём. Достали картошки, немного хлеба, подкрепились. Идём взводом. Где другие взводы и роты – не знаем, позади или впереди нас.

20 июля 1942 г.

Утром подошли к Дону. Вот он, «тихий Дон»! Но не тихий он сейчас. Здесь на переправе громадное скопление воинских частей, машин, обозов, беженцев, скота. Переправляются на паромах день и ночь в пяти местах. Всё время налетают неприятельские самолёты, бомбят, наводят панику.

У всех одна мысль – скорей бы через Дон, не попасть немцу в руки. Надеялись, что за Доном находятся свежие войска, которые не пропустят его через реку.

Дал на всякий случай Чмыхало свой адрес, он мне – свой. Во время переправы хотели с ним искупаться в Дону, но очередной налёт немецких самолётов не дал. Освежились уже после переправы в притоке Дона.

21 июля 1942 г.

Идём дальше Задонскими степями. Меняем несколько раз направление, немецкие десанты пересекают нам путь. Думали, остановимся за Доном, думали, здесь будет оборона, но не так оно вышло. Идём в самом арьергарде. Позади уже нет действующих частей. Позади по пятам наступает немец. Уже перешёл Дон, занял Константиновку. Сколько там осталось машин, снаряжения, продовольствия! А сколько пошло на дно Дона!.. Когда же, в конце концов, прекратится это отступление, эта ужасная трагедия?

22 июля 1942 г.

Степь. Прошли сегодня 72 километра. Гимнастёрки мокрые от пота и серые от пыли. Такие же серые, измученные лица. Остановились в одном хуторе. Комбат Савенко посылает меня с прикомандированным от политотдела бригады старшим политруком Коневским вперёд за 50-60 километров в село Большую Орловку установить связь со штабом армии.

Коневский – сам харковчанин, говорит по-украински со мной, и нам обоим было приятно беседовать на разные темы на родном языке. Человек очень симпатичный, вежливый, совсем не похож на наших командиров, многие из которых совсем малограмотны и уже в войну, может, даже и случайно, аттестованы в средний комсостав и обычно держали себя заносчиво.

Шли мы долго. Машин попутных не попадалось, так как шли просёлочными дорогами.

К вечеру подошли к калмыцкому хутору. Жило там несколько семей калмыков, которые недавно пасли огромные табуны конесовхоза.

У одной калмычки я за два полотенца, правда, плохоньких, выменял петуха и кусок хлеба. Вечером попали в один совхоз, где одна женщина сварила нам хороший суп из петуха, добавив в него своего пшена. С большим удовольствием и огромным аппетитом мы опорожнили огромную кастрюлю вкусного супа. Варёного же петуха положили в сумку и решили им позавтракать.

В направлении Б. Орловки двигался один из батальонов, и, хотя я возражал, Коневский настоял идти вместе с ним. Часов в 12 ночи легли на привал минут на 30. Все моментально уснули. Сумку с петухом я положил рядом. Ночь была тёмная.

Как только батальон поднялся продолжать марш, я быстро вскочил, надел вещевой мешок и пошёл с Коневским дальше. Шли быстро. Пройдя километра 3-4, я вспомнил про мешок с петухом. Я решил, что забыл его, и просил Коневского вернуться за ним. Коневский тоже очень огорчился такому случаю, но согласия не дал.

Всё же я, хоть и самовольно, пользуясь темнотой, отстал и быстро пошёл обратно за петухом. Подошёл к тому месту, где спал, долго искал, перепортив на это коробку спичек, но тщетны были мои поиски. Сумки с петухом нигде не было. Я тогда вспомнил, что не взял её, потому что не заметил её.

Сумку, безусловно, сперли елдаши из батальона, когда мы спали, а на это они были исключительные мастера. Не было слов выразить моё огорчение. Ведь мы так предвкушали покушать молодого петушиного мяса! С досады я лёг и спал до самого рассвета.

Проснувшись, я представил, сколько километров мне придется догонять теперь Коневского!

Быстро пошёл вперёд. Догнал недалеко, километров за 15. Батальон, оказалось, лёг поспать, и это дало мне возможность его догнать.

Так печально окончилась история с калмыцким петухом.

24 июля 1942 г.

ГИБЕЛЬ БАТАЛЬОНА

Утром я и взвод Верховодова, в количестве всего одиннадцати человек, проснулись в саду села Малая Орловка, но рядом стоявшего нашего обоза не нашли – куда-то уехал ночью. Где наш батальон, мы точно не знали и решили идти вперёд, купив предварительно у крестьян хлеба и пшена. Прошли километра три, слышим – в М. Орловке сильная артиллерийская и пулемётная стрельба, продолжавшаяся с полчаса. Пошли быстрее. Остановились в одном селе, с тревогой ожидая встретить кого-нибудь из своего батальона. Видим, быстро догоняем наш обоз. Командир роты приказал нам садиться на подводы, хотя на подводах уже сидело человек по пять-шесть, чего никогда не было.

– Куда ушли, где были? – спрашивает комиссар Задорожный.

Я рассказал ему.

– Вам повезло, вот что осталось от батальона, – указывая на пару десятков подвод с сидевшими на них сапёрами. Из 430 человек осталось 122.

Рассказал, что наш батальон остановился завтракать в роще возле с. М. Орловка. В это время неприятельский танковый отряд окружил рощу и прямой наводкой из орудий и пулемётным огнём начал расстреливать невооружённых людей… Ушли немногие, часть из комсостава, более крепкие и помоложе, а скорей всего, кому посчастливилось.

Погиб командир батальона Савенко. Не стало моих товарищей. Погиб мой друг Чмыхало. Он не убежал, не бросил своё отделение, и это его погубило. Прощайте, дорогие друзья, товарищи…

Обоз в то время находился отдельно, переехал в соседний хутор и избежал окружения. В батальоне теперь остались, главным образом, только те, что были в обозе: калеки, симулянты, елдаши и несколько убежавших из рот.

Движемся день и ночь дальше. Кругом немцы. Так хочется вырваться из окружения…

26 июля 1942 г.

Расположились отдохнуть возле богатейшего конного завода. Это целый институт коневодства.

27 июля 1942 г.

Проходим Манычский канал. На карте он большой, а по-моему, на нём и баржи не пройдут. Говорят, зато в нём очень много рыбы.

29 июля 1942 г.

Город Сальск, стоим на отдыхе. Имели направление на Сталинград. Отсюда почему-то повернули на Будённовск, т.е. на Кавказ. Ничего не купишь. Хлеба по-прежнему не дают, нету. Получаем в сутки всего 300 грамм чёрных сухарей выпуска 1940 года. Начались сальские степи, а потом пойдет Калмыцкая АССР.

1 августа 1942 г.

Проходим калмыцкую степь. Тихо. Жара невыносимая. Кругом, куда ни глянешь, одна полынь, да изредка – солёные озёра. Идти тяжело, во рту пересохло, мучает жажда, но пресной воды нигде нет. С нетерпением ждём ночи, но ночью тоже надо идти. Нет больше сил, ноги подкашиваются, кружится голова. Многие не выдерживают, падают. А впереди всё голая степь, почти пустыня… Когда же ей будет конец?..

4 августа 1942 г.

Наконец, степь прошли. Орджоникидзевский край. Ночуем в с. Дивное. Утром проходим одно село. Здесь ещё не видели армии. Кстати сказать, с остатками нашего батальона отступало ещё несколько уцелевших частей. Население зажиточное, кушают белый хлеб. Когда мы подходили к селу, население встретило нас возле села. Угощают свежим белым хлебом, молоком, принесли борщ, яички. После такой голодовки просто не верится, что на свете ещё есть такие прекрасные вещи. Поблагодарили, отдохнули, идём дальше.

5 августа 1942 г.

Остановились на день в одном селе. Население – русские и украинцы, которые называют себя «хохлами». Хозяйка, у которой мы остановились, сварила нам вареников с сыром. Вот уж благодарили её. До чего же вкусные были! Ели, ели, и жалко было с ними расставаться.