Павел Максимович Цапко (род. в 1899 г.), старший сержант. Работал агрономом. 18 августа 1941 года призван в армию, в 7-й запасной стрелковый полк, позже – в 1662-й отдельный батальон 29-й бригады 10-й сапёрной армии, откуда был откомандирован в 1675-й батальон в должности помкомвзвода. К концу войны состоял в штабе 926-го отдельного корпусного сапёрного батальона 4-го гвардейского стрелкового Бранденбургского Краснознамённого корпуса. Участвовал в форсировании Вислы и Одера, прорывах на Ингульце и под Ковелем, обороне Днестровского плацдарма. Был контужен в боях за Берлин. Награждён двумя орденами Красной Звезды, медалью «За оборону Кавказа» и др.

8 декабря 1942 г.

Погода стоит сырая, туманы. Немецкие самолёты не летают, не бомбят. Продвинулись после сильной артиллерийской подготовки ещё на несколько километров вперёд.

Снова зарылись в землю.

На ночные задания я больше не ходил в эти дни. Каждый вечер, а вечера длинные, вспоминаем прошлое, вспоминаем свои семьи, родных, деток. Писем ни от Веры, ни от Вани. Да и трудно, чтобы сюда дошли.

12 декабря 1942 г.

Продвинулись снова вперёд. Немецкие снаряды летят через наши землянки, бьют по дорогам, где проходят отдельные группы наших войск. Написал письмо Вере.

14 декабря 1942 г.

Ночуем в немецкой землянке, случайно уцелевшей. Большинство же их немцы при отступлении сжигают или зарывают.

Землянка хорошо оборудована, деревянные стены, потолок оббит одеялами, так что песок не просыпается; окна, двери, нары – словом, как в гостинице. Видимо, фрицы думали здесь зимовать и устроились неплохо. Сволочи! Где вы сегодня будете ночевать?!

15 декабря 1942 г.

С боем ещё продвинулись вперёд. Эх! Если бы так хоть каждый день, вперёд, на запад!

Занимаясь укреплением занятых участков, разминируя минные поля, строя переправы на речках, личный состав батальона каждый день помогал стрелковым частям продвигаться вперёд.

1 января 1943 г.

Новый 1943 год!

Вчера перебрались в землянки возле села Кривоносово. Землянки замечательные, оборудованные по последней технике. Здесь до наступления у немцев были тылы, и они ни в чём себе не отказывали. Так неожиданно для них самих мы их выбили, что на столе даже осталась ёлка с детскими игрушками и бутылки с недопитым вином. Ночь. Все спят, одному мне не спится. Раз пять затапливал печку. На левом фланге всё время идёт артиллерийский бой, подготовка к новому наступлению. Второй год этот день встречаю в военной обстановке. В этом году, правда, уже на фронте. Думаю про детей. Вспоминают ли меня? Не забыли ли своего папку?.. Папа и мама – эти никогда не забудут и обязательно вспомнят меня, если остались живы…

Газеты если и получаем, то с большим опозданием. Пользуемся слухами, которые привозят из штаба армии. А слухи ходят, что наши войска уже заняли Чертково. Значит, и родных моих освободили. Хоть бы остались живы, здоровы. Пошлю им завтра письмо, телеграмму. За пять месяцев они, возможно, связались с моей семьёй.

18 января 1943 г.

Районный центр Александровка Орджоникидзевского края. Прорвали фронт немцев и гоним его на Запад. Прошли уже около 250 километров. Немцы бегут почти без боя.

Прошли мимо Моздока, Сабинской, Солдат-Александровской, Советской и других больших станиц этого богатого края. Всё время в походе, заметки писать почти некогда.

24 января 1943 г.

Сильный мороз. Перчаток нет, где-то потерял, и пальцы на руках замерзают. Зима взялась крепкая. Плохо воевать зимой, но немец не любит зимы куда больше, чем мы. Удирает. Правда, он на машинах, а мы пешком, и трудно за ним угнаться. Сегодня днёвка, думали купаться в бане, но не удалось, завтра снова наступление. Как ни тяжело зимой в походе, но всё же осознание, что идёшь вперёд, на запад, придаёт бодрость, энергию. Хоть бы скорей…

26 января 1943 г.

Вчера в полном снаряжении прошли 50 километров, к тому же местами по плохой дороге. Переутомились невероятно. Погода была тихая, но мороз к вечеру всё увеличивается.

Уже начало темнеть, когда стали подходить к одному совхозу, где предполагалось переночевать. Мы уже все предвкушали отдохнуть после тяжёлого перехода, обогреться в тёплых комнатах, покушать горячей пищи.

Впереди, как и всегда, за несколько километров шёл дозор из разведвзвода. Вдруг навстречу нам, запыхавшись, прибежали бойцы из разведки и доложили командиру батальона, что в совхозе находится немецкая танковая группа в количестве 10 танков. Разведчики случайно встретили в начале совхоза одного из рабочих, который их предупредил.

Что же сделать?

Некоторые командиры предлагали, пользуясь темнотой, ворваться в совхоз и уничтожить немцев.

– Предложение хорошее, – сказал командир батальона, – а с чем мы будем идти против танков?

Действительно, у нас на вооружении были одни винтовки и несколько пулемётов. Даже противотанковых гранат не было.

Оставаться ночевать в степи в копнах пшеницы, которые стояли вблизи, тоже нельзя, так как такой трещал мороз, что ни на минуту нельзя было оставаться без движения, рискуя обморозить пальцы на ногах, а к утру по крайней мере половина батальона уже окоченела бы.

Возвращаться обратно тоже нельзя – ближайший населённый пункт остался в 27 километрах. Положение было критическое.

Рассмотрев карту, выяснили, что в 12 километрах в сторону имеется отделение совхоза. Командование решило идти туда. Идти 12 километров ещё, когда уже все до предела утомились идти по трескучему морозу, когда всё время надо тереть нос, уши и щёки, чтобы они не отмёрзли – далеко не лучшая перспектива!..

Но лучшего выхода не было, и мы снова зашагали. Хотя санитарные подводы, предназначенные для перевозки раненых и больных, были и свободны, но никто не садился, так как, оставаясь без движения, тело сразу коченело.

К полуночи пришли в отделение совхоза, но здесь нас ожидало новое разочарование – все жилые помещения, конюшни, коровники – всё было забито войсками. В комнатушки нельзя было даже протиснуться, не то что прилечь или посидеть.

До чего же плохое дело!

Разместились, наконец, поснимали бельё, оставшись в одних шинелях, встали в огромном сарае для сельхозмашин, с выбитыми окнами. Завесили окна плащ-палатками, начали ломать кое-какой инвентарь и раскладывать костры.

До чего же были рады огоньку, теплу! Начали кипятить в котелках чай. Получили хлеб. Твёрдый, как камень. Только после нескольких ударов топора удавалось разделить его на пайки.

Находясь всё время в походе, редко снимая одежду, каждый, конечно, завёл вшей, которые никогда не давали покоя. Многие, в том числе и я, стали вытрушивать вшей над костром. Вши не выдерживали жары и сыпались в огонь. Может быть, таким способом не все были удалены, во всяком случае, осталось очень мало, и каждый из нас стал чувствовать себя гораздо лучше. Конечно, было много шуток, острот при выполнении этой «боевой операции с внутренними врагами».

Согревшись немного возле костра горячим супом и чаем, с разъедаемыми дымом глазами, прижавшись плотно друг к другу, мы уже под утро уснули крепким сном.

Утром нам в совхозе сказали, что ночью было 35 градусов мороза!

После обеда мы узнали, что наша танковая часть выбила немцев из совхоза, к которому мы подходили ночью, и мы снова пошли на запад. Днём мороз стал значительно меньше. Трое суток я не мог смотреть, настолько дым разъел глаза.

10 февраля 1943 г.

Только сегодня, спустя две недели, снова взялся за свой дневник. Рыбачий посёлок на Дону за Азовом.

За это время прошли сотни километров, местами с упорными боями, с отдельными стычками с отступающим врагом, иногда на десятки километров отставали от него.

Прошли много сёл, станиц, хуторов. В последние дни снова стояли сильные морозы. Отсутствие тёплых брюк и тёплого белья сильно давали знать о себе. Хорошо ещё то, что ветер всё время дул нам в спину, был попутный, и легче было идти.

Прошли большое село Белая Глина, где население – украинцы, встретили нас очень радостно, накормили, чем кто только мог. Снабжения с продпунктов армии абсолютно никакого не было, базы отстали, и питаемся только местными ресурсами.

Не доходя до города Азова, во время очередной бомбёжки упал спиной на диск автомата и почувствовал острую сильную боль в боку. Боль была настолько сильная, что я не мог подняться, даже повернуться.

Положили на санитарную повозку. Ехали по шоссейной дороге. При каждом стуке колёс о камень боль проявлялась с особой силой и вызывала невольный стон.

Часа через два, к вечеру, вступили в Азов. С помощью товарища я кое-как вошёл на квартиру одного жителя города. Лёг на пол в тёплой комнате. Спасибо хозяйке, дала мне подушку под голову и другую положила под бок. Пришла наш батальонный врач Мария Петровна Бородько, раздела, ощупала больное место.

– У тебя, Цапко, переломлено три ребра. Будет несколько дней очень больно, а постепенно они срастутся. Старайся не двигаться и не кашлять. Когда подойдёт госпиталь, я направлю вас туда.

Затем туго перебинтовала грудь в месте перелома, пожелала выздоравливать. Я её поблагодарил.

В дороге простудился, сильно кашлял, и это до слёз усиливало боль. Еле уснул.

К утру немцев выбили из города за Дон. Как будет со мной дальше, не знаю, но быть больным на фронте – очень плохо.