Николай Витальевич Юрданов – Герой Советского Союза. Воевал в составе 36-го гвардейского казачьего полка, наводчик и командир орудийного расчёта; занимался политподготовкой, был групповодом и агитатором. Участвовал в боях на территории Кубани, Украины, Белоруссии, Польши. Награждён орденом Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу». Погиб 17 октября 1944 г. в с. Тегге под г. Деречке. Вёл дневник, который после его гибели боевые товарищи переслали его жене.

Контузия

Об этом не хотел писать, но, зная хорошо, что моя роднуля обязательно будет добиваться подробностей, решил записать. Может быть, мы не увидимся, голубка, тогда прочтёшь эти строчки. С 13 по 26 сентября преследовали немцев тринадцать суток, почти без сна, 13 суток тяжёлых и жестоких боёв. Вперёд! Впереди не дать закрепиться врагу, преследовать и уничтожать беспощадно – такова задача. Каждые сутки делаем 60-70 км. Лошади устали, но жалеть некогда. 23.IX заняли ОП на подступах к с. Большой Токмак. Немцы сосредоточили тут большие соединения свежих, отдохнувших и ожиревших фашистских свиней. Наша пехота далеко отстала от нас, и вся тяжесть борьбы выпала на нашу часть. Противник, видимо, осведомлённый о том, что мы в сравнении с его силами располагаем меньшим количеством живой силы и в/техники, бросил против нас орду СС. Мы её разбили и обратили в бегство, усеяв поле перед селом трупами немцев. Немецкое командование, ещё больше обозлённое таким исходом первого боя, бросило вторую орду СС. И эту постигла такая же участь. После обеда немцы в третий раз пошли в атаку, ведя одновременно наступление и на фронт, и с флангов; наше положение ухудшилось, так как эскадроны к этому времени имели уже значительные потери. Немцы шли психической атакой с танками и самоходными орудиями, кроме этого, их поддерживала и артиллерия. Подпустив танки на дистанцию 400 метров, мы открыли огонь. Танки горят, но их много. Усиливаем огонь, ещё зажгли несколько танков, но пехота врага движется, вот уже она почти достигла первых окопов наших эскадронов. «Картечью по пехоте врага!» – слышу команду, вот когда по-настоящему мы затыкаем глотки свинцом гитлеровским псам. Но вот раздалось русское «Ураааа!» Мы прекратили огонь: это наши казаки пошли в контратаку, немцы – снова бежать. Всё поле усеяно их лягушачьего цвета мундирами – это трупы гитлеровских отборных псов.

Этим не кончился боевой день. 70 фрицевских летающих собак появилось над нашим участком, помню только свист и удар в спину, а затем покрылось всё туманом. Отрыл меня Берди, это мой друг, узбек. Когда я возвращался в часть из санбата, он мне рассказывал: «…Я знала, чито Кола буди живая, я лопатам капала зимла, Кола мала-мала дихай, рота, носа много зимла, ужа крова идот, я думала, Кола буди мала слихат, а чичас хараша, когда Кола нима, Берди много-много скушна, типер опят карашо…»

К утру 27.IX.43 подошла наша мотопехота, немцы ночью ушли. Получен приказ – 4-му корпусу генерала Кириченко дать отдых.

Знаменательная битва

28 сентября 1943 г.

В связи с тем, что часть встала на отдых, я отказался от лечения в госпитале и остался при части, посещая санбат. 28 сентября парторг говорит: «Хотя ты и плохо себя чувствуешь, сегодня пойдёшь получать кандидатскую книжку». Приехал полковник <…>. Я почти ничего не слышал, он объяснял мне знаками, отправились вместе. Что говорил при вручении кандидатской карточки полковник, я не понял, но ответил ему так: «Оправдаю доверие партии Ленина-Сталина с честью». И действительно, я почувствовал в себе новую силу – силу источника, который называется Большевизм.

Я думаю о тебе

10 октября 1943 г.

Я часто думаю о тебе, моя радость – Тася, но сегодня особенно, моя голубка, это видно по тому, что видел тебя во сне, и такую печальную и чем-то огорчённую. Мне очень сильно хочется побыть подле тебя, услышать твой милый шёпот и ощутить твою ласку, Танюша, но, родная, всё это сейчас только мечта и, как ни настоятельны наши желания, осуществить их сейчас невозможно. Война! Война! Война!!! Я храню чистоту своих чувств и чистоту тела, и если суждено будет – ух! – как крепко я расцелую тебя, моя крошка.

О любимой матери

11 октября 1943 г.

Получил от Любушки письмо, пишет, что в Усть-Лабе всё в порядке и что живут они неплохо, только часто болеет бабушка и почему-то часто плачет. Я знаю, о ком плачет эта добрая старая мать, как жаль, что старческие годы её не скрашиваются временем. Как безотрадная молодость её постепенно увядала, так угасает уголёк её жизни сейчас, этой труженицы, женщины подлинно русской. Матери я обязан многим. Встретимся ли мы с тобой, старая мать?

23 октября 1943 г.

Вперёд, друзья, на запад нас Родина зовёт! Подполковник т. Ориночко собрал всех коммунистов и объяснил задачу – пройти в тылу врага и отрезать части отходящего противника из Мелитополя на Каховку и <…>. В полуторакилометровые ворота проходим всем корпусом, и снова у цели. Немцы никогда не предполагали, что у них в тылу появятся снова казаки Кириченко, так как после того, как мы ушли на отдых, они объявили, что «банда Кириченко уничтожена». Вонючее хамьё, мы вам покажем, что нас уничтожить невозможно. Так и получилось 26 октября 1943 г. Мы снова напомнили немецкому командованию о том, что мы живы и бьём их хвалёные непобедимые орды.

Возмездие

27 октября 1943 г.

Их было шесть. Получив приказ командира батальона сжигать сёла при отступлении, они расположились в одном из совхозов на ночёвку с тем, чтобы утром сжечь совхоз и двигаться дальше. Ложась спать, они не подозревали, что поблизости есть русские мстители. Утром встав, нажравшись по-свински до отвала и поиздевавшись над рабочими совхоза, они подожгли красивую новую ферму. Мы подошли, когда ферма уже пылала, поджигатели – немецкие изверги – увидев нас, бросились к машине, но их опередила наша конница и захватила живыми. После допроса им показали пожарище пылающей фермы и постреляли как собак: сдыхайте, поганое отродье, вы давно заслужили это. Мерзавцы, у них ещё хватило наглости просить пощады! Особенно один, он ревел, как бык перед убоем.

В этот день я уничтожил машину с фрицами. Опытный фриц-шофёр пытался обмануть меня, быстро маневрируя взад-вперёд, но после второго выстрела машина взлетела на воздух со всем её дьявольским грузом.

Печальная дата

28 октября 1943 г.

Наш взвод был придан второму эскадрону. Заняв огневую позицию на окраине с. Ясная Поляна, мы вели огонь по различным целям и в итоге трёхчасового периодического обстрела уничтожили две противотанковые пушки, шесть автомашин и около взвода пехоты противника. Пушка стояла у стены одного сарая, и меня так сильно глушило, что из ушей пошла кровь. Раньше этого не было, это, видимо, сказалась недавняя контузия. Сменили ОП, позиция очень удобная и хорошо скрытая, и как жестоко ни обстреливала нас батарея противника, снаряды её не причиняли нам вреда. Получив указание разбить наблюдательный пункт немцев, мы с двух снарядов выполнили это указание.

Прибежал связной 3-го эскадрона и доложил, что вследствие большого давления танков и немецкой пехоты третий эскадрон вынужден отходить. Получаем приказ сменить ОП и отразить танки. Позицию меняем неудачно, немецкая батарея, обнаружив нас, забрасывает нас снарядами. Под сильным обстрелом меняем снова ОП, но подаётся команда занять первую огневую позицию. Мчимся на галопе на окраину села, снаряды рвутся то спереди, то сзади нас. Запутались кони среднего уноса, спрыгиваю, распутал, только отъехали, как на место стоянки упал снаряд, нас обдало газом и землёй, но ни одного убитого и ни одного раненого – это прямо настоящее чудо. «В укрытие!» – командует к. вз. Чарный. Он спрыгнул с коня, что-то кричит, я плохо слышу, да и трудно услышать, кругом стоит рёв от разрывающихся снарядов. Бегу к Чарному узнать, что он говорит. Снаряды фрицев рвутся в 10-15 метрах, он показывает домик и кричит: «Беги к тому домику», – а сам, повернувшись, побежал к другому, в противоположную сторону. Слышу свист, затем толчок в спину, и настолько сильный, что я упал на землю. Подняв голову, смотрю – Чарный лежит позади меня, вначале подумал, что он так же, как и я, сбит воздухом, но это не так. Чарный был уже мёртв, осколок попал в голову. Как жаль, ведь это хороший старый командир и товарищ. Но смерть не щадит никого. Вечная память тебе, гвардии офицер, ты честно выполнял свой долг перед Родиной до последнего вздоха. Мы отомстим за тебя, наш командир и друг.

В этот день 4-е орудие нашего взвода истребило 50 фрицев, три автомашины и один танк. «Но это только цветики, ягодки ещё впереди», – такая есть русская пословица. Трепещите, поганые немецкие псы, вы жестоко будете наказаны нами.

Приказ вождя

В ночь под первое ноября 43-го года получаем приказ любимого вождя и полководца т. Сталина: «Замкнуть немцев в Крыму, отрезать отходящие части на Крым и Херсон». Задача трудная и опасная, связанная с большими рисками. Двинулись быстрым маршем, по пути ломая сопротивление вражеских частей. Часто проходим под сильным фланговым огнём врага, но приказ есть приказ: «Не втягиваться в бой с мелкими группировками, а стремительно двигаться к <…>». Наш полк шёл в голове колонны, в некоторых местах, несмотря на исключительную серьёзность задачи, я от души [хохотал], да и было чему. <…> с нами двигались в Крым румыны и чехи, они не подозревали, что мы – казаки Кириченко, а принимали нас за немецких добровольцев, отходящих, как и они, в Крым, а когда узнавали, кто рядом с ними, в ужасе кричали: «Русь казак!» – и удирали назад на восток. Мы, не обращая на них никакого внимания, двигались быстро вперёд. Они, видя это, обращались к нам с вопросом, что им делать. Самих спрашиваю, и большинство лепечут на ломаном русском языке: «Румын война не хочет, румын домой хочет». Мы хохочем и направляем их обратно на Восток, объяснив, что они пленены нашими частями и будут работать у нас до конца войны. Отбираем у них хороших лошадей и без конвоя направляем в Мелитополь. Они удивлённо смотрят на нас, недоверчиво поворачивают в тыл и едут, боязливо озираясь, думают, что вот сейчас мы начнём в них стрелять. Дурные, они не понимают, что нам дорога каждая минута, и на черта нам с ними возиться, разберутся там с ними тыловики.

Впереди артиллерийская стрельба. Что за оказия? Выстрелы близко, а разрывов нет, это словно для отвода глаз немцам. Стреляют из двух батарей, но не в нас, а в сторону, при подходе нашем они сдались без боя, в то же самое время вместе с полковником были направлены по маршруту на Мелитополь. Но вот и он – Турецкий вал. Крымские ворота. Сколько мужественных и храбрых ратников сложили тут свои буйные головушки? Сколько лежит тут героев Гражданской войны? Сколько отважных советских воинов, мужественно защищавших Крым от вторжения немцев? «Много», – отвечает сурово земля, политая кровью отважных патриотов разных времён. Но ещё больше тут тлеет костей различных мужественных пришельцев, не раз пытавшихся завладеть этой крепостью русской твердыни-страны.

Врываемся в эти исторические ворота. Немцы вначале думали, что это их отходящие части, а затем, когда узнали, кто мы, открыли ураганный огонь из всех видов оружия. Но мы уже по ту сторону ворот и, не дожидаясь команд, разворачиваем пушки и бьём по фрицевским огневым точкам. Немецкое командование, поняв смертельную опасность, бросает все силы и технику к воротам. Им удаётся закрыть ворота, закрыть техникой и трупами своих солдат. Наш полк и 20 танков остались в полном окружении немцев, и нужно прямо заметить, что в сравнении с ними мы представляем капельку в море. Заняв порядок круговой обороны, мы стали бить фашистскую погань, надеясь, что корпус прорвёт ворота, и тогда держись, немецкая нечисть, мы устроим тебе «баню». Но ожидания наши не оправдались, и нам одним пришлось сдерживать натиск гитлеровцев. Они обрушили весь огонь на наше подразделение полка.

В дополнение к этому гитлеровское командование бросило на нас большую группу воздушных хищников. Сделав круг, они бросают огромное количество авиабомб. Всё вокруг наполняется рёвом моторов, грохотом разрывающихся бомб. Наземный огонь сливается с этим грохотом, эту картину можно сравнить с картиной извергающегося крупного вулкана. Среди слабых духом начинается паника, шестая батарея, минбатарея и одна батарея дивизионок 76-мм, бросив пушки, бежит к Турецкому валу, за ними следом бегут коневоды и обозники, но мало кому из них удалось прорваться к своим на эту сторону вала. Совсем другое у нас в полку, тут не знают, что такое трусость, и пренебрежительно относятся к смерти. Вот они среди нас, гв. подполковник Ориночко и его заместители, майоры Чистин и Иванов, в их поведении нет и тени растерянности. На их лицах, как из гранита выточенных, слегка заметна озабоченность и что-то ещё, не совсем решённое.

К нам подбегает наш общий любимец и друг, наш Василёк. Он только девять дней тому назад пришёл к нам из госпиталя. Любят этого командира казаки и офицеры отменно за мужество, героизм и как большого знатока артиллерии. В любой обстановке он весел и бодр. Вот и сейчас он приказывает на бегу открыть огонь по станции, а затем по подходящему бронепоезду. Станция горит, бронепоезд подбит и поспешно удирает в своё логово, увозя два броневагона без башен. Но вот снова в воздухе хищники, они пикируют прямо над нами, сбрасывая огромное количество тонн бомб. И как только улетают пираты, мы снова ведём огонь по противнику.

Шесть налётов сделали в этот день фрицы на наш участок. Вечером после подсчёта сил мы столкнулись с печальным фактом – недостаточное количество боеприпасов. Получаем приказ из пушек стрелять при крайней необходимости. Всю ночь мы ждали прорыва наших основных сил, но наступило утро, а мы снова одни. Мысль у всех одна – держаться до последнего вздоха и дорого продать жизни. «Воздух!» – подаётся сигнал. Всматриваемся внимательно, напряжённые лица проясняются – наши «Илюши», и как их много! Доброе утро, родные! Соколы нашей страны! Трепещите, поганые фрицы, сейчас вас будут «кормить» советским металлом, а потом поджарят с «Катюш». И действительно, «Илюши» жарили фрицев весь день, прилетая и улетая, а мы своим огнём показывали, где именно больше немецких собак. До свиданья, голуби, прилетайте и завтра, ночь мы продержимся сами, не опозорим Родину-мать. Фрицы, получив подкрепление, открыли бешеный огонь из пушек и шестиствольных миномётов, это артподготовка перед наступлением. Они засыпают снарядами наш участок, а мы молчим, нужно бережно расходовать боеприпасы, на пушку осталось по 12 снарядов. Слышим сигнал «танки с фронта, танки справа, танки слева…», всматриваемся внимательно и видим, как ползут «тигры», «фердинанды», средние и лёгкие танки, а за ними немецкая пехота идёт во весь рост. Немецкое командование, видимо, решило уничтожить нас, и как можно быстрее. Пехота идёт в психическую атаку, думает напугать нас. Идите, идите, идиоты, мы встретим вас должным образом. «Огонь по танкам!» Принимаем команду, бьём, несколько танков горит. «Огонь по пехоте!» – бьём, и не выдержали гитлеровцы, залегли, а затем перебежкой сближаются с нами.

Впереди нас, как обычно было раньше, должна быть пехота, но в этом бою её нет, знаем мы, что нет у нас пехоты, будем встречать фрицев сами. Из последних четырёх снарядов подбили ещё одного «тигра» и один средний танк. Пехота немцев снова поднялась, а положить её было нечем, нет снарядов. «Взять личное оружие!» Принимаем команду. Немецкая артиллерия не прекращает огонь, в нашу пушку попал снаряд и вывел её из строя. Прощай, старушка, ты отвоевалась, но буду жив, расскажу, что много можно встретить дырявых «тигров» и «тигрят» от Кизляра до Крыма – это твоя работа. А там, в далёком тылу, есть отличные люди, которые отлили смену тебе, старушке.

Получаем приказ занять оборону вокруг командного пункта полка – держаться до последнего. На нас идут 50 фрицев, а нас на этом участке только восемь человек. Фрицы, вставив в живот приклады автоматов, на бегу стреляют по нам и орут своё гнусавое: «Хайль! Русь казак, сдавайся!» Подпускаем их на 15 метров и, бросив в них ручные гранаты, поднялись и с громким русским «Ура!» пошли в контратаку. Восемь против пятидесяти. Немцы оторопели, а нам раздумывать некогда, бьём их, поганцев, пока они в замешательстве, и это спасло нас. Они, испуганные, бросились бежать, половину из них мы уничтожили, остальные удрали. В другое время мы бы догнали их, но сейчас нельзя, уж очень нас мало, да и ночь тёмная, хоть глаз выколи.

Собрали трофейное оружие и боеприпасы, так как у нас оставалось по три-пять патронов. Мы предполагали, что немцы предпримут вторую атаку, но они, напуганные и разбитые, видимо, решили дожидаться утра и нового подкрепления. В эту же ночь командир полка, создав ударную группу из 180 человек и одного уцелевшего из 20 танков, решил пойти на прорыв. Другого выхода нет. И эта отчаянная, опасная мысль оправдала себя. Стремительным неожиданным ударом наша группа прорвала ворота и соединилась с главными силами. Пока немецкое командование принимало меры для того, чтобы снова закрыть ворота, в них двинулись стоявшие наготове танки и мотопехота, которую уже никакими силами нельзя было остановить. Перекоп взят. Немцы замкнуты в Крыму. Получаем телеграмму маршала Сталина: «Героев Крыма представить к правительственной награде».

В этом бою за Турецкий вал я был контужен второй раз. Из Крыма через ворота мы проходили на отдых, данный нашей части верховным командованием. Какое счастье! Значит, поживём ещё и повоюем тоже.

И только через месяц я узнаю, что задача наша была выполнена только на одну десятую часть, но мы, [маленькие] военные люди, в этом не повинны, хотя и поплатились за это наряду с большими. Эх! Батька, наш старший батька, как мог ты это допустить…

«Судьба играет человеком, она изменчива всегда, то вознесёт его высоко, то в бездну бросит без следа!» Это я пою тебе, старый батько К…