Николай Витальевич Юрданов – Герой Советского Союза. Воевал в составе 36-го гвардейского казачьего полка, наводчик и командир орудийного расчёта; занимался политподготовкой, был групповодом и агитатором. Участвовал в боях на территории Кубани, Украины, Белоруссии, Польши. Награждён орденом Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу». Погиб 17 октября 1944 г. в с. Тегге под г. Деречке. Вёл дневник, который после его гибели боевые товарищи переслали его жене.

На пять часов

На пять часов опоздал корпус, а на два часа опоздала дивизия, вот почему мы были одиноки за Турецким валом. Вот почему у нас нет батьки Кириченко. Вот почему у нас нет Миридова. Вот почему, «дид» Мыкола, ты вместо Героя Сов. Союза получил другую награду, со слов комбата Петра Александровича Пурцеладзе.

Истинный сын Родины

10 декабря 1943 г.

Казак Кубани, участник третьей войны, ему уже за 50 лет, но выглядит крепким и ещё бодрым мужчиной. Он был среднего роста, крепкого и правильного сложения, несколько сутуловат, на ладонях рук почти сплошные сухие мозоли. Это показывает, что этот человек большую часть своей жизни занимался тяжёлым физическим трудом. Да, он столяр тележно-дорожных мастерских ст. Тихорецкой. Лицо открытое, чисто русское, на первый взгляд кажется несколько суровым, но, внимательно всмотревшись, можно заметить, что суровым его делают сросшиеся на переносице нависающие брови. Одет почти неряшливо – скажет молодой командир, недавно прибывший из школы лейтенантов, но глаз опытного командира заметит иное – не любит формой связывать себя старый казак. Любит его широкая натура свободу во всём. «Свободными должны быть движения казака в бою и в работе. Другое дело, когда идёт на парад или, положим, на смотр, тут подтянись, выпрямись, соколом гляди», – так говорил доброволец, гвардии казак Власов, о котором я и пишу эти строки.

Многому научил этот герой молодых казаков. О многом рассказал он из своей боевой жизни: «Восьмой год я на войне в общей сложности, не раз смотрел смерти в глаза в те войны, но эта война самая страшная, потому что имеем дело мы с самым сильным, хитрым и злейшим врагом всего трудового народа, не уничтожь мы его, нам всё одно конец, поэтому, ребята, бейте гадину без пощады и жалости».

О своих боевых делах он рассказывал охотно: до десятка немцев уничтожил он в прошлую Империалистическую войну, а в эту, говорит, больше сотни. Особенно любил рассказывать, как он один из пушки под Ачикулаком немцев бил:

– Трёх моих товарищей ранило, а два пошли поднести боеприпасы, да так и не вернулись. Остался я один около пушки, смотрю, из балки выдвинулся немецкий танк и прётся прямо на пушку. Зарядил я пушку и думаю стрельнуть сейчас, не попаду, ведь я наводчиком не был, а больше пушку заряжал, это моя специальность. Пока я думал, а танк к пушке подошёл метров на 60, ну, тут думать некогда, направил я дуло пушки в танк да как ухну! Оглушило меня сильно, но смотрю, и «тигр» заглох, я его ещё раз – загорелся, ну, думаю, теперь буду по пехоте стрелять, пострелял все снаряды и отбился, а оробей я, раздавил бы меня танк фашистский! – а немного погодя добавит: – Звезду за это получил, вот что…

Подхожу к самому главному. Трудно писать эти строчки, я не принадлежу к числу слабых людей, но нельзя без боли в сердце сказать самое главное об этом славном человеке. Погиб наш Власов в Крыму второго ноября 1943 года. Немцы со всех сторон окружили нас и шли стеной, а впереди их танки и «фердинанды». Уже темнело, когда фрицы подошли совсем близко. Мы открыли пулемётный огонь, немцы легли, а затем перебежкой стали приближаться. Власов стрелял из карабина, и каждый выстрел не пропадал даром. Рядом с Власовым вёл огонь казак Приходько, и Власов даже в бою поучал его: «Ну-ну, Андрюша, бей вон ту гадину, только гляди не промахнись, бей, как будет подниматься для перебежки». Больше десятка немцев уложил старый казак, а потом, выстрелив, вдруг медленно присел в окопчик, взявшись рукой за голову. «Власыч, ранило?» – спросил Приходько, но ответа не последовало. Так без стона и крика умер наш старый казак, герой-коммунист Власов.

На мёртвом лице его можно было прочесть: «Смотрите, друзья, я честно сражался за родину-мать. Я отдал жизнь за дело трудового народа, умираю с единственной просьбой к вам – отомстите за старого вашего друга…»

Как жаль тебя, родной, мы до гроба тебя не забудем. Твоё имя героя будет жить века.

Радость

10 января 1944 г.

Получил письмо от роднули, 6-7.XII.43 года. Выехала на Кубань, я рад, искренне рад, что скоро старики со слезами радости на глазах встретят тебя, Танюша, у ворот ветхой, но родной хатёнки. Выдержит ли сердце твоё, моя голубка? Выдержит, ты научилась переносить горечь разлуки, крепись и перенесёшь радость встреч.

Снова в родном доме

15 января 1944 г.

Представилось время записать несколько строчек о дорогом и любимом человеке. Таська, родная, дома. Как рады старики и Любуська с Шуриком! Да и ты, моя радость, после стольких пережитых испытаний и тяжёлого горя снова вернулась в родной и самый дорогой угол, так же беспредельно рада.

По-моему, встреча с родными вызывает самое высокое и чистое чувство человека. Каждый при встрече старается первым рассказать о пережитом горе. У всех, даже сильных и волевых людей, в глазах блестят слёзы при встрече с любимыми и родными после долгой и тяжёлой разлуки.

Но это слёзы радости, слёзы давно желаемой встречи. Доведётся ли мне пережить счастливые минуты радости встречи с тобой, родная Танюша, с вами, любимые и добрые старики и племянники?

Мой конный друг

5 февраля 1944 г.

С первого дня нашей встречи он привязался ко мне, что бы я ни говорил, он с любовью смотрел на меня и в заключение сказанного мною обязательно произносил с сильным восточным акцентом: «Эта точни». Русским языком он владел очень слабо, иногда было очень трудно понять, о чём он говорит, и можно было только догадываться, что он просит или что ему не понятно. Особенно трудно для него было овладевать военным делом. Мне удавалось почему-то легче, чем другим, понимать его, и он понимал меня лучше, чем других. Иногда, когда я где-либо отсутствовал, и в это время проводились занятия по изучению материальной части пушки, ему было очень трудно. Он беспомощно смотрел на казаков и говорил: «…Коля нима, я плохо, силно плохо».

После занятий, когда я имел свободное время, мы с ним шли в артпарк, и там я ему рассказывал и объяснял всё, что он не понимал, а иногда больше, чем говорилось на занятиях. После этого мы садились с ним где-либо на траве, и он мне рассказывал о своей жизни до войны. Он по национальности узбек, у него есть отец, мать и сестрёнка. Окончив 5 классов НСШ на родном языке, он работал в колхозе хлопководом. Был стахановцев, зарабатывал хорошо и в 1941 году должен был жениться. О невесте своей он говорил мало <…>. В июне 1941 года его призвали в Красную армию, вначале в пехотную часть, а затем в артиллерийскую, где был всё время коневодом, а затем был передан нам на пополнение.

Первое время ему было трудно, он на все части орудия отвечал, что «эта жилез». Я воспитал у него любовь к пушке, и он стал усиленно изучать её, а через два месяца он стал моим заместителем, т.е. вторым наводчиком.

Подошло время сдавать зачёт, выехали ночью и стрельбу по закрытым целям выполнили на «отлично». Вторая задача была самая трудная – стрельба по танкам в движении <…> танк, идущий справа со скоростью 20 км в час, тремя снарядами. При появлении танков первым снарядом мы уничтожили головной танк, получили приказ стрелять ещё вторым снарядом, уничтожившим второй танк. Скачет подполковник Бобров и, спрыгнув с коня, поздравляет нас с отличным [выполнением] стрельб, объявляет благодарность и говорит, что представит к награде значком «Отличный артиллерист». Берди ликует и рассказывает казакам: «…Ай! Карашо Кола стирляла, танку бежит права, Кола пушка наводил, стирляет, танка нима, другой пушка скакаит, Кола ещё стирляет, пушка бу! Танка опять нима».

В первом же бою этот молодой мой друг показал, что моя помощь ему не пропала даром, он чётко и мужественно выполнял свои обязанности.

А когда немцы подошли совсем близко к батарее, мы с ним стреляли из пушки только вдвоём, так как остальные били немцев из автоматов и винтовок. В этом бою мы из своей пушки уничтожили 270 немецких солдат и офицеров. Отступающий противник нёс большие потери. Берди смеялся и кричал: «Нэкуда бижит, сволич». Снаряды и мины противника взрывались совсем близко от нашей пушки, но он и не думал идти в укрытие, а был около меня и наблюдал. Вдруг он что-то заметил и крикнул: «Кола, фрица прячет там трактара…»

Повернувшись в ту сторону, куда показывал Берди, я заметил, как человек десять немцев бежали по направлению к трактору, стоявшему в степи. Добежав до него, фрицы спрятались за трактором. Я посмотрел на снаряды, мой друг сразу понял меня, схватил снаряд и зарядил пушку. Я тщательно навёл орудие на трактор, выстрел был очень удачным. Прятавшиеся немцы взлетели в воздух вместе с разбитым трактором. Берди подошёл ко мне и, протянув руку, сказал: «Я хочит одна раза цалавайт моя брата Кола». Я протянул ему руку и, обняв, поцеловал этого смуглого юношу и сказал ему, что он очень хороший казак и мой первый помощник и друг. В свободное время нашей боевой жизни он просил меня рассказать о себе, я охотно ему рассказывал о своём педагогическом труде, об учёбе в студенческие годы. Я рассказал ему о нашей первой встрече с тобой, моя роднуля, а затем о совместной нашей работе и жизни. Мне было приятно, Тасёк, самому вспомнить о лучших днях, проведённых с тобой. И когда я умолкал, задумавшись, Бердыназар говорил: «Твой жина, Кола, кароший чаловек, и нужна много, много ему лубить. Я жинюса, буду маю жина лубить, буду ошень многа».

Не суждено, видно, было осуществиться этой благородной мысли. Погиб этот умный и мужественный юноша. Жаркие бои были в этот роковой для него день. В этот день мы уничтожили мин. батарею противника, до сотни немцев, пять автомашин с военными грузами, отбили две психические атаки немцев, а вечером, когда кончились снаряды, мы стреляли из карабинов и автоматов по наступающей немецкой пехоте. Чариев был недалеко от меня и стрелял стоя из окопа, он обладал хорошим зрением, поэтому стрелял очень метко. Много немецких собак уничтожил этот герой-юноша. Но вот мой друг, покачнувшись, упал, схватившись обеими руками за голову. Он сжимал её, видимо, ощущая сильную боль, а когда я подбежал к нему, он уже вытягивался в предсмертной судороге. Я крикнул: «Берди!» – он повернулся вниз лицом, голова его была пробита пулей навылет. Я повернул его вверх лицом, оно было спокойно, в глазах стояли слёзы. Я прочитал на этом мужественном молодом лице скорбь и сожаление. Как мне тяжело писать эти строчки, это мой настоящий фронтовой друг, как жаль, что так рано оборвалась эта молодая, отважная и мужественная жизнь сына народов Средней Азии. Отрывая ему могилу, я тихо плакал, мне не стыдно этого. На могиле моего друга я поклялся жестоко отомстить за эту молодую жизнь этого героя-юноши.